Я тебя не отпускаю

– Что такое? – спросил тихо и проникновенно. Такое не изобразишь и не подстроишь. Он реально за нас волновался! Это открытие поразило. Влад, которому я отдала столько лучших лет жизни, пекся лишь о своей шкуре и даже меня «отодвинул», дабы, не дай бог, не навлекла на него беды. А вот этот чужой, малознакомый мужчина почему-то переживал за меня по-настоящему.

– Это ведь те бандиты приходили? Меня искали? Нашли, вернее, где я прячусь? – едва выдохнула я. Слова густой смолой липли к языку, так и не желали скатываться наружу.

Медведев медленно положил руку мне на плечо, словно ожидал сопротивления, а затем осторожно погладил, сжал сильными пальцами.

– Ничего не бойся. Я с тобой. Я ведь уже говорил.

Он так просто и спокойно это произносил, словно мог решить любую проблему. И звучало совершенно не шапкозакидательством. Не было у меня ощущения, что Медведев пускает мне пыль в глаза. Сегодня он выглядел каким-то особенно искренним. Не то чтобы раньше он лицемерил или я заметила нечто подобное. Просто Дмитрий очень часто темнил, скрывал собственные мотивы, прятал их за ширмой ничего не значащих фраз или прямо говорил, что раскрывать не намерен. А вот сейчас чудилось – он прямо-таки нараспашку. Весь и без остатка открыт для меня. От этой мысли у меня внутри что-то перевернулось и теплые волны прокатились по телу.

Может только почудилось?

Я инстинктивно прильнула к Медведеву, и он вдруг обхватил. Вначале даже немного жадно, неловко. Так ловит кусок хлеба голодающий. Торопливо и не всегда четко. Едва не позволив своему сокровищу выскользнуть из рук. А затем прижимает сильнее, еще сильнее и еще. Чтобы уже никто не вырвал.

Так вел себя сейчас и Медведев. Вначале его объятия были какими-то слишком мужланскими, я бы сказала, нервными. А затем стали крепкими и уверенными. Дмитрий окружил меня, окутал собой со всех сторон, будто посадил в эксклюзивную персональную крепость.

Мой мужчина – моя крепость… Всегда думала, что подобного не бывает. Только в романах и все это лишь выдумки. А скорее даже – спекуляция на женском одиночестве и жажде именно таких отношений.

Дмитрий продолжал прижимать меня и тяжело дышать на ухо. А меня окутало ощущение заботы, спокойствия и надежности… Вот именно – надежности… Я прижалась к Медведеву и молчала. Нечто щемяще-теплое, забытое пронзило насквозь и захотелось то ли всплакнуть, то ли обрадоваться. Я настолько забыла – что это за чувство, что даже определиться уже не могла.

Медведев слегка двинул бедрами, и я поняла, что он сильно завелся. Настолько сильно, словно мы уже идем в спальню. Стало немного неловко и вдруг, совершенно для меня неожиданно пришло понимание – как же мне нравится, что он так меня жаждет.

Дмитрий что-то подобное уловил. Хрипло усмехнулся над ухом и шепнул:

– Если у меня сейчас молния на штанах разойдется, это исключительно из восхищения тобой и радости встречи… Поэтому уж не сетуй. Ощущение, что бедная форнитура держится на честном слове и вот-вот сдастся напору моего… эм… ствола.

Звучало ужасно, ну просто непозволительно порочно, до резкого приступа стыдливости, у меня аж щеки запылали и… настолько откровенно-прямолинейно, что я полностью растерялась. Не знала даже как реагировать.

Он, как обычно, ничего не скрывал. Как всегда, был прямой как стрела и честный, как сама честность.

Дмитрий зарылся носом в мои волосы и сделал большой, рваный вдох. Помолчал, не отпуская. А затем шепнул нечто еще более порочное и откровенное.

– Главное, чтобы твой сын или домохозяйка не вышли к нам сейчас. Мне надо дойти до комнаты и либо охладиться, либо надеть что-то длинное, желательно до бедер…

Я вновь услышала его короткий, рваный смешок и у меня мурашки побежали по телу, прямо как в каком-то романе. Не знаю, что между нами происходило. Но меня не злило, что Медведев настолько спокойно рассуждает о телесном желании. Не о чувствах – именно о либидо. Напротив, почему-то чудилось – именно о чувствах идет речь. Это было так странно.

Неужели я та самая дурочка, вроде школьницы, которой нагормоненный приятель вот также тычет своей «хотелкой» – и та прямо вся уже в восхищении и фантазиях, как он в нее влюблен до безумия.

Проклятье! Я-то взрослая, серьезная женщина! Уж кому-кому, как не мне знать, что между спермотоксикозом мужчины и его зацикленностью на тему поиметь конкретную женщину нет даже намека на чувства. Это все – исключительно страсти, желания, помноженные на инстинкт охотника.

Однако у меня в голове плыл какой-то бред, завязанный на ощущении защиты и заботы от Медведева, замешанный на жаре его тела, который сейчас отлично ощущался даже сквозь грубую джинсовую ткань и довольно плотную рубашку. И меня прямо накрывало… Даже не знаю, как еще охарактеризовать то, что испытывала. Голова становилась пустой, хотелось смеяться и говорить глупости, как влюбленная дурочка. И… чудилось – Медведев, на самом деле, мной дорожит.

Хотя абсолютно никаких предпосылок для такого вывода не было.