Я тебя не помню

Максим открыл для меня дверцу, и я забралась в салон. Всю дорогу до отеля мы ехали в полном молчании. Шведов изредка бросал в мою сторону короткие взгляды, а я делала вид, что их не замечаю. Губы до сих пор покалывало от его поцелуев, а по телу прокатывалась дрожь от осознания, что отвечала ему и думала в тот момент о продолжении.

Когда мы вошли в здание и подошли к лифту, он снова обнял меня и рывком прижал к себе.

— Ты же не меня боишься, а своих ощущений? Тебе ведь понравилось со мной целоваться?

Я вся сжалась, внутренне сопротивляясь своим чувствам, которые вызывал этот человек.

— У меня сейчас все сложно в жизни, Максим, а новые проблемы мне ни к чему. Впрочем, как и привязанности. Я не хочу переходить черту, каким бы прекрасным любовником ты в итоге не оказался.

Максим улыбнулся, а я мысленно отчитала себя за то, что была слишком разговорчива с ним.

— Надя, люди часто создают проблемы сами, а еще выдумывают границы и рамки, которые только у них в голове…

— Намекаешь, что я твоя проблема? — насмешливо спросила я.

— И не только проблема. Это ведь мне всю ночь ворочаться в кровати, представляя, что через стенку находится объект моего желания, но я не могу к нему прикоснуться.

— Как будто мои отказы тебя останавливали…

— Не останавливали, — согласился он и обхватил рукой мой затылок, снова впиваясь губами в мой рот с такой силой, что почти причинял боль.

Чувства шли вразрез с желанием противостоять мужскому натиску. Сердце бешено билось в груди, а голова кружилась от нехватки кислорода: Шведов не целовал, а поглощал меня без остатка, ничего от меня прежней не оставляя. И если он сейчас не остановится, то единственный способ привести его и заодно себя в чувство — отвесить ему пощечину, если слов он не понимал и не слышал.

Сбросив его руку с затылка, я сделала шаг назад, часто и глубоко дыша. Он смотрел, впившись взглядом в мои глаза, а мне казалось, он сейчас снова притянет меня к себе и обрушится на мои губы с новыми поцелуями. Но ничего подобного не произошло.

Лифт остановился на нашем этаже, двери расступились, и мы вышли. Шведов проводил меня до номера, открыл дверь ключом, но сам заходить внутрь не стал., Молча развернулся и пошел по коридору к лестнице.

Всю ночь я ворочалась и плохо спала. Мне снились кошмары, и наутро я проснулась с разбитой головой. Ощущение тяжести в затылке не покидало меня все предыдущие дни, но я уже научилась терпеть этот дискомфорт. Похоже, что организм, отходя от привычных доз препаратов, получаемых раньше, перестраивался на новый лад. Возможно во флакончике с лекарством от мигрени, который остался дома, могли быть совершенно другие препараты. Я больше не могла исключать подобной версии с учетом вскрывшихся обстоятельств.

Проверив почту на телефоне, я заметила входящее сообщение от Глеба. Руки сильно задрожали, а глаза тут же сделались влажными, когда я нажала на значок конверта. Он прислал мне видео с дочерью. Их прогулку в парке, и как они разговаривали обо мне. Дина без конца спрашивала у него, где мама и когда она вернется. Обещала Глебу, что будет вести себя хорошо, только бы я снова была рядом с ними.

В сердце словно вонзили много маленьких и острых игл, каждая из которых была отравлена ядом.

— Надя, — в дверях показался Шведов. — Мы вчера договорились, что я поеду с тобой в госпиталь и посмотрю на работу фонда… — он осекся, когда я подняла стеклянные глаза к его лицу.

Я больше не в силах была справиться с болью и заглушить голос дочери, который без конца повторял: «Папа, а где мама?», «Папа, я хочу к мамочке», «Папа, а она скоро вернется?», «Папа, а мама ушла, потому что я не ела кашу и много баловалась?».

Я чувствовала себя предательницей, хотя это было не так. Но ведь моя маленькая девочка всерьез думала, что мама оставила ее из-за каких-то детских шалостей.

— Что случилось? — спросил он, приближаясь.

Я бросила телефон на комод и скрылась в ванной. Поток слез душил меня. Казалось из той ямы, в которую закинула меня жизнь, мне теперь не выбраться в одиночку. Меня не было около пятнадцати минут, а когда я вернулась в спальню, Максим сидел на кровати и внимательно смотрел в мой телефон. По голосу дочери, разносившемуся по комнате, я поняла, что он смотрел видео, которое прислал мне Глеб.

— Сколько девочке лет? — спросил Шведов, не отрывая глаз от экрана телефона.

— Четыре, — дрожащим голосом ответила я.

— Даневич говорил, что ты недавно родила…

— Какая разница когда! — в сердцах воскликнула я. — Максим, я хочу вернуться домой. Я больше так не могу… Если ты хочешь, чтобы я помогала тебе, верни мне дочь. Мне плевать, что будет учитывать суд, но она скучает по мне, а Глебу это безразлично! Я каждый день пытаюсь собраться с силами, но у меня ничего не выходит, и чувство такое, что я скоро свихнусь. Ты и представить себе не можешь, как это тяжело, когда у тебя отнимают самое дорогое…

Он с минуту рассматривал мое лицо, меня трясло, и я пыталась глубоко дышать, чтобы успокоиться.