Я тебя помню

Нет, никакой пластики и прочего, конечно же. Но, как показал опыт, лейтенант Котова умеет играть настолько убедительно, что и черты лица даже меняются. Мимика подстраивается под новый образ, как у хорошего актера. Актрисы.

У нее подкрашенные темно-красным губы, кажутся еще пухлее, вызывающие такие, на них то и дело тормозится взгляд. Надолго. Скорее всего, так и задумано, я читал когда-то, что самая лучшая маскировка — минимальная, естественная. Для женщины: распустить волосы, отрезать челку, накрасить ярко губы или, наоборот, стереть… И уже внимание размывается.

Волосы сейчас у лейтенанта Котовой подняты вверх, в высокий хвост. Это выглядит агрессивно, особенно вкупе с тонкими каблуками и строгой юбкой. Домина, блять…

Дико хочется спрыгнуть с подоконника, взять ее за этот хвост и стереть эту блядскую помаду с губ. Своими губами.

Вот только… То, что я спокойно мог сделать с Инессой или Катей, с лейтенантом Котовой не пройдет. Интересно, у нее табельное оружие при себе? Где? В сумочке? Или, как в боевиках, под юбкой? Представляю себе эту картину, усмехаюсь, ощущая, как становится легче. И боль в груди уже не такая острая…

И только-только я начинаю привыкать к своему новому состоянию легкого защитного пофигизма, как она разрушает все усилия. Одним махом.

Смотрит на меня в упор, и я немею от выражения ее глаз. Это игра. Это точно игра. Так нельзя…

— Ты — мое слабое место, Ник, — грустно говорит Виктория, и, пока я перевариваю ее слова и выражение лица, с которым это все говорится, продолжает, — с самого начала… С того момента, как подошел ко мне в том клубе… Я не знаю, как это объяснить, чтоб понятно было… Ты такой…

— Глупый? — перебиваю ее, не желая даже допускать мысль, что она искренна сейчас. Два раза уже обманулся, блять! Не хочу! Не позволю! А внутри что-то дрожит, струной натягивается… Может, правда? Может… Затыкаю надежду злой иронией, — думаешь, поверю тебе теперь? Ты, вообще, зачем пришла? А? Отец нашел и притащил?

— Нет… — она растерянно моргает, складывает руки на груди, потом убирает за спину. Волнуется, что ли? Не поверю… Не хочу верить! — Я просто… Подумала, что надо поступить честно. Что неправильно вот так…

— А раньше тебе эта мысль в голову не приходила? Скажем, год назад, когда ты меня тупо кинула и села в тачку к мужикам?

Вспоминать об этом по-прежнему больно, но это уже какая-то смазанная боль. Не острая. Время лечит, да?

— Приходила… И я тебя даже нашла… Потом, когда смогла…

А вот это уже интересно…

Сажусь ровнее, показывая, что готов слушать.

И Виктория продолжает:

— Тогда в клубе… У меня была сложная ситуация, все пошло не по плану… Ну, да это не важно. Ты прав, ты подвернулся… Я как раз прикидывала, куда буду уходить, чтоб без последствий, а тут ты подошел… Посмотрел, потом поцеловал… И я сама не поняла, как мы с тобой… Пойми, Ник, на задании не может быть эмоций! Ну, у тебя же отец безопасник, не мне тебе объяснять основы! И то, что я ушла с тобой, позволила себе так… увлечься… Это неприемлемо… Но в тот момент как-то все наложилось… И сорванное задание, и опасность. И ты. Ты был такой… Нахальный. Молодой. И я, глядя на тебя, чувствовала себя совершенно безумной и юной… Ты так и не понял, да и не поймешь, что сделал со мной… И насколько мне было в тот момент хорошо… А утром… Реальность никуда не делась, и я хотела тебя уберечь. И потому все было именно так. Ночь — это сумасшествие, безумие, сказка. А день — это настоящая жизнь. И мое задание никуда не делось, и работа моя… Так что, я решила подождать, пока завершится все… Это было непросто, и я могла… Ну, понимаешь, лучше бы тебе и не помнить про меня, если бы меня… раскрыли.

— Оберегала, значит, — кривлю я губы, ощущая, как холод наползает в сердце. Как-то с этого ракурса я никогда не рассматривал ситуацию. Почему-то думал односторонне: она — сучка, кинувшая меня, обманувшая… А то, что она все это время была в опасности, как-то мимо летело… Блять, а ведь она права, я — мальчишка. И идиот, чего уж там…

— Да, если хочешь, — кивает Виктория, но без вызова, спокойно так, — а потом, когда все закончилось, примерно месяца через два… Я воспользовалась своим положением, чтоб тебя найти… Не знаю, чего я хотела… Может, убедиться, что все, случившееся той ночью, было сумасшествием? Неким затмением? И что, когда увижу тебя, сразу определюсь… В любом случае, я не хотела так оставлять, твой взгляд, когды ты провожал меня там, на улице… Это было словно наваждение. Господи, что я несу? — она прикрывает глаза ладонью, молчит пару мгновений, словно собирается с силами, а затем опять смотрит на меня, уже спокойная. Хваленая чекистская выдержка? — Но ладно… Я нашла тебя на набережной… Не одного. С девушкой… — Вика усмехается опять, отводит взгляд, вспоминая, — на тебе была желтая куртка… Такая… Некрасивая. Мне не понравилась, потому что в ней ты смотрелся еще моложе своих лет… Несмотря на довольно брутальную щетину.

Мне остается только выдохнуть с досадой.