Я тебя породил…

– Я разыскиваю Галюсю, – серьезно произнесла гадалка, как только перед ней предстала девушка.

– Хм, – удивленно пожала та плечами и облокотилась на дверной косяк, – я сама очень бы хотела ее видеть. – Дозвониться не могу… Договаривались в выходные в казино, но она чего-то не явилась…

– Давно это было?

Таня задумалась, закатив глаза, а потом ответила:

– Недели две, нет три назад.

– И больше вы с ней не общались?

– Не-а. Она вообще последнее время мало тусовалась, – девушка звучно щелкнула жвачкой, которую она все это время усердно переминала зубами. – А вы кто?

– Я? Я подруга ее отца, – ответила Милославская и, развернувшись, подошла к лифту.

– Подруга отца?… Вот это новость! – Таня, открыв рот, из которого неожиданно вывалилась жвачка, застыла на месте.

Милославская скрылась за дверями лифта. Такой она эту Таню и запомнила.

Визиты гадалки к другим двум Галюсиным приятелям оказались не более успешными. Знакомые Незнамовой последнее время не видели ее и не имели о ней никаких новостей. Более того, все как один они утверждали, что последнее время Незнамова вообще позабыла своих приятелей. С чем это было связано, никто объяснить не мог. Яне это показалось очень странным.

Устав до боли в ногах и во всем теле и окончательно измотавшись, она, находясь в полной растерянности относительно Незнамовой, отправилась домой.

Давно уже совершенно стемнело и, расплатившись с таксистом и очутившись на улице перед своим домом, гадалка услышала веселую трескотню ночных насекомых, которая всегда поднимала ей настроение. Яна втянула ноздрями напоенный запахом лета воздух и тихонько притворила за собой калитку. Джемма, очевидно, уставшая не меньше самой гадалки, не издавала ни звука и не просилась гулять.

Однако не успела Милославская переступить порог своего жилища, как с улицы послышалось тарахтенье машинного двигателя. «Незнамов!» – мелькнуло у нее в голове.

В самом деле, в первую очередь ей следовало подумать именно о нем, разыскать его, рассказать о случившемся. Но его персона в Янином расследовании невольно отошла на второй план, и она всецело отдалась поискам девушки, забыв, что отчитываться перед клиентом о ходе дел входит в ее непосредственные обязанности.

Яна прекрасно понимала последнее, но принимать сейчас кого-либо у себя ей очень не хотелось.

Джемма подняла лай. Милославская лениво поплелась назад к калитке, удрученно вздыхая на ходу.

– Сейчас, – официально произнесла она, отодвигая засов. – минутку.

С улицы слышалось веселое насвистыванье. «Откуда у него этот оптимизм?» – раздраженно подумала гадалка и распахнула калитку.

– Добрый веч… – начала она и осеклась на полуслове. – Семен Се-ме-ныч, – хныкая протянула она. – Ты еще позже не мог заявиться?!

– Вот, значит, как ты теперь друзей встречаешь! – с шутливой сердитостью протянул Руденко. – Я ж не виноват, что тебя днем с огнем не сыщешь!

– Ладно, ладно, хватит бурчать, заходи, – нахмурившись, ответила Яна и пропустила гостя вперед.

Три Семерки, зайдя в дом, как обычно, снял фуражку, попытался пригладить стоявшие торчком волосы и присел на табуретку у кухонного стола, поджав под себя правую ногу и рыская глазами по столу.

Яна задержалась в прихожей, устанавливая раскиданную Руденко обувь в рядок.

– Я, значит, еду порадовать ее новостями, а она… – деловито начал Семен Семеныч, выкрикивая из кухни.

– А она ног под собой не чует, – ответила Милославская и направилась в комнату, чтобы переодеться. – Ты хозяйничай там на кухне, я сейчас, – крикнула она из спальни.

В следующий же миг послышалось хлопанье дверц шкафов и холодильника и чирканье спичек. Через минуту на пороге появилась и Яна. Приподняв крышку кастрюли, она, поведя носом, спросила:

– Чего это ты тут?

– Кашу из топора, – ответил Руденко, недовольный гадалкиным провиантом.

– Картошка в «мундире»? – весело произнесла Милославская. – Какая экзотика!

– Я же не виноват, что в твоих шкафах практически ничего, кроме собачьего корма, нет! Мышь и та бы повесилась…

– Да я так, шучу, я очень люблю такую картошку. Как в детстве… Только вот интересно, есть ли у меня подсолнечное масло… – Милославская стала рыскать по шкафам.

– Не надо, – остановил ее Три Семерки, – я свое любимое привез. Купил на работе. Колхозник наш, Полищук, свинью зарезал. Продавал сало по дешевке. Да, боюсь, домой я это лакомство не довезу: на работе уж стрескал половину, – Семен Семеныч выложил на стол высокий шмат с тонкой мясной прослойкой и невольно облизнулся.

– Какой же ты хохол, Сема… – умильно протянула Милославская.

– А кто ж я еще! – без обиды ответил Руденко.

Яна уселась напротив приятеля и закурила.

– Ты вроде сказал, что с новостями прибыл? – не придавая особого значения этому, спросила Милославская.

– Угу, так точно.

– Ну выкладывай, что там у тебя.

– Ты что-то я смотрю остыла к этому. То на глотку наступаешь, а то…

– Прости, Сема, у меня сегодня был сложный день. Позже расскажу.

– Позже? – Три Семерки глянул на подругу недоверчиво. – Ну как хочешь. Тогда слушай меня. Про труп обгоревший еще не забыла?

– Да ты что, Семен Семеныч!