Я тебя сделаю!

— Феликс потом еще долго расхаживал по коридору и головой тряс, — смеялась Апельсинка, рассказывая мне последние новости, — никак не мог вспомнить, когда это он мне предлагал в Москву съездить на месяц. Но и признаться в забывчивости тоже не мог, и сказать, что он неправ, когда посылает меня в Москву, тоже не мог. Вот умора! Я даже предположить такого не могла! Лиссица, это действительно Оружие Убеждения Оглушительной Силы!

Вскоре выяснилось, что сразу приехать Апельсинка не может, ей надо дождаться полугодия своего брака, только тогда ей выдадут аусвайс — карточку жителя Европы для беспрепятственного перемещения, иначе ей не въехать обратно в Бельгию без визы.

Но это были уже мелочи жизни. Она с упоением изучала расписания авиакомпаний, заказывала билеты, чистила перышки и выбирала для нас подарки.

И почему-то местная чиновная братия стала затягивать с выдачей карточки, потому что выяснилось, что зарегистрирован их с Феликсом брак неправильно: у нее не было приглашения невесты, и никто не получал разрешения королевы (ведь Бельгия — королевство) на брак с иностранкой, поэтому брак какой-то сомнительный.

И брак был заключен через неделю после того, как у нее уже закончилась туристическая виза, по которой она въезжала в страну И дотошные чиновники копали бумажки, в надежде выкопать еще что-нибудь крамольное. Голосок издевательски бубнил мне в уши:

Опротивели МарусеПетухи да гуси.Сколько ходит их в Тарусе,Господи Исусе!

Апельсинка опять сникла, и теряла надежду…

— Не смей раскисать! Сейчас что-нибудь придумаем! — я ворчала на нее, но у меня у самой опускались руки. Опускались руки… Опускались руки…

— Апельсинище! Немедленно мне скажи — что значит, когда руки опускаются? У меня в голове вертится что-то, но не могу схватить — ускользает образ! Вот смотри: наши руки были подняты, а потом плавно опускаются… Я точно знаю, что это хорошо, но почему хорошо, не могу сообразить…

— Это значит, что мы перестали сдаваться! — обрадовалась Апельсинка. — Потому что нашли выход.

— Отличная идея! Ты гений! Это надо большими буквами, да на главной площади, чтобы всем было видно:

ЕСЛИ У НАС ОПУСКАЮТСЯ РУКИ —

ЗНАЧИТ; МЫ ПЕРЕСТАЛИ СДАВАТЬСЯ!

Точно! Я же говорила — русские не сдаются!!! Значит, делаешь так: ищешь ВЫХОД. Любой. В ближайший ВЫХОДной день. И находишь, естественно. Можно еще дополнительно лыжи навострить, но это уже крайняя мера, я думаю, и без нее обойдемся.

— А я думаю, что не обойдемся! — заявила Апельсинка. — Я думаю, что нам вострые лыжи очень надобны! Хотя бы одна лыжа такая. В качестве стимула для чиновников.

— Какой им стимул от твоей лыжи? — удивилась я, и тут же сообразила: стимул — это заостренная (вострая) палка (лыжная?) для погонки волов. Ура! Все срослось!

— Точно! — я даже запрыгала от восторга. — Это суперстимул получится! Вострой лыжей такой шикарный тычок в бочок получится — вот они запрыгают тогда, твои бумагомараки!

Благо, у Апельсинки руки были золотые и к инструменту любому приспособленные, поэтому ей не составило труда из придорожной ветки изваять изящную лыжу и заточить ее кончик как иголку. С этим девайсом она отправилась в городскую управу, и — о, чудо! — ей немедленно выдали все бумаги! Выход, кстати, обнаружился также волшебным образом: она нашла эту табличку на двери, которая ВЫХОДила из их дома во двор. Над ней как раз и была укреплена небольшая латунная табличка с надписью «EXIT».

* * *

Ах, Москва моя, город-хризантема! Он распускается из центра, как бутон, открывая все новые и новые улицы, улочки, проспекты, переулочки…

Загадка этого города в том, что будет тебе такой, каким ты его хочешь видеть. Хочешь город-оркестр — и ты будешь купаться в море звуков, грохота, звона и плеска, а если хочешь — это будет тишина, когда ни звонка, ни крика, ни полслова… Это будет город-картина, и город-офис, город-вокзал и город-театр, город-мальчик и город-девочка… выбирай!

Мы с Апельсинкой выбрали город-кафе. Везде нам находились уютные уголки для разговоров, везде под рукой была чашка кофе, и присутствовала ненавязчивая музычка, и запах вкусноты разливался вокруг…

Работа кипела, проект наш расцветал. Апельсинка моталась на завод — варить цветное стекло, тиранила рабочих, которые готовили арматуру для витража, ночами отрисовывала новые свои грандиозные идеи, и заказчики только крутили головами и щелкали языком от величия дизайнерской мысли, но денег не жалели, и поэтому работа бежала к завершению, как резвая лошадка.