Я тебя ждал

Что это? И тут же будто в омут с головой, проваливаюсь в воспоминания. Когда маленькая Диана, проснувшись однажды в своей постели, рассказывала всем о чудесном сне, в котором она увидела прекрасный, затрагивающий что-то в душе рисунок. Родители только улыбались, когда я весь день, с утра до ночи рисовала его, пытаясь вспомнить точное переплетение линий. Все было не то, не так, и уже под вечер, еле сдерживая слезы из-за постоянных неудач, я смогла нарисовать то, что видела во сне. Вот он, этот рисунок, мой детский амулет, который должен был меня охранять от страшных обитателей темноты.

Из воспоминаний выныриваю так же резко, оттого что колено бесцеремонно вклинивается между моих ног, пытаясь раздвинуть их. Извиваюсь, толкаюсь, а сама пытаюсь сдвинуть стекло и добраться до листочка.

Наконец ногтем удается придавить краешек и потянуть на себя. Листик выскальзывает из-под покрытия, и я тут же его сминаю, рву пополам, потому что именно из-за этого детского рисунка моя комната недоступна.

Злым холодом бьет по ногам и Вадима отбрасывает в сторону.

Еле сдерживая рыдания, не могу устоять на трясущихся ногах и падаю на пол, зажимая рот рукой.

Своего спасителя я не вижу, он не показывается. Зато Вадим, неестественно выгнувшись, замирает на одном месте, бешено стреляя взглядом по сторонам.

Снова льется отборный мат, причем в мою сторону, но тут же обрывается, сменившись диким криком.

Фэйд полностью контролировал его своей волей, как когда делал это с сестрой и с Андреем.

Придерживаясь дрожащей рукой за край стола, тяжело поднимаюсь, размазывая по щекам нескончаемые слезы, всхлипываю. Губы дрожат так сильно, что приходится их прикусить. После пережитого меня накрывает волной измученное нервное облегчение.

– Что ты хочешь, что бы я с ним сделал? – раздается голос из ниоткуда, заставляя сердце биться в пять раз быстрее.

"Я хочу, чтобы он сдох!"– мысленно кричу, но вслух только тишина. Я не хочу быть причиной убийства. В том, что Фейд способен его убить, раздавить, как таракана, ничуть не сомневаюсь.

– Тварь, я доберусь до тебя, – рычит Вадим, угрожая невидимому противнику.

И снова крик боли. Ясно слышу хруст. Звонкий, словно ломают хлебную соломку. Его рука безвольно повисает.

О… Боже! Он вот так запросто может сломать человека? Играючи, не прилагая усилий? Меня мутит.

– Что мне с ним сделать? – еще раз звучит вопрос, и мурашки бегут толпой по рукам. Невыносимо холодно, и жутко.

– Ничего! Черт, ничего! Я просто хочу, чтобы он навсегда исчез из моей жизни! – кричу, вцепившись руками в свои волосы, и глядя на корчащегося от страха и боли Вадима.

– Как скажешь.

Бывший парень медленно, словно изломанная марионетка, идет мимо меня в сторону двери, едва переставляя непослушные ноги.

Фэйд собирается его выкинуть из дома? Ведь так? Но где-то в душе знаю, что он не из тех, кто отпускает врагов. И спустя пару секунд в этом убеждаюсь.

Подойдя к перилам, Вадим берется за них руками. Та, что сломана, некрасиво вывертывается, как мягкая игрушка, набитая ватой.

Он шипит от боли, растеряв весь свой боевой запал, просит пощады, но моему призрачному мучителю нет до этого никакого дела. Ему плевать.

Вынуждает его залезь на перила, как в гребаном цирке балансируя на самом краю, неестественно мотаясь, выгибаясь из стороны в сторону. В таком состоянии невозможно удержать равновесие, но, тем не менее, Вадим стоял, вопя во весь голос, умоляя о пощаде.

У меня в горле пересохло. Не веря в происходящее, замерла в дверях, сведенными пальцами впившись в косяк. Хотела остановить этот кошмар, но голос исчез. Даже писка с губ не срывалось, настолько свело гортань от окружающего ужаса.

– Пожалуйста! – истошно завопил Вадим, когда в очередной раз его перекрутило. Сделал пару шагов на цыпочках по дрожащим старым перилам, на мгновение замер, а потом сорвался вниз.

Я даже вскрикнуть не успела. Услыхала только звук падения, лязг металла и отвратительный хрип.

Он сбросил его, сбросил! На смерть!

***

Прижимая руку ко рту, иду вперед, и осторожно перегнувшись через перила, смотрю вниз на первый этаж.

Вадим лежал на полу, с неестественно вывернутой шеей. Насквозь него проходил острый металлический шип, каминной решетки, что давно стояла под лестницей, ожидая, когда ее уберут в подвал. Вокруг него расползалось пятно темно-бордовой крови, изо рта пенились кровавые пузыри.

Твою мать! Фэйд убил его!

Сбегаю вниз по лестнице, останавливаясь рядом со своим поверженным мучителем. Присматриваюсь, прислушиваюсь, пытаясь понять, жив ли он. Глупо. Как тут выживешь, когда голова на бок свернута, а на шее, под натянутой кожей ясно проступают острые обломки.

– Что ты наделал? – кричу в полнейшем ужасе, – какого хрена ты натворил!

– Его больше нет в твоей жизни, – прозвучал безжалостный ответ, в котором ни капли раскаяния.

– Я думала, ты его выставишь из дома или выкинешь в какое-нибудь ужасное место, подальше отсюда!

– Я похож на провожатого?