Я твой день в октябре

коммунистам долбанным, страдающим за счастье всех советских народов, я бы лично глотки перегрыз. Я просто маленький тогда был. А так, мамой клянусь, вся мелюзга из КПСС, чтобы выслужиться и на место повыше сесть, не только народ не жалеет. Они, суки мелкие, друг друга топят, закапывают, напополам перекусывают, чтобы перед паханами большими раньше других выслужиться и сесть повыше, откуда можно самим приказывать и судьбы ломать людям. Другого не умеют они ничего.

Лёха уже рот открыл. Про себя хотел сказать. Объяснить, что, когда с будущей женой познакомился, знать не знал кто у неё отец, а про обкомы с горкомами слышал, но понятия не имел, что это, зачем они и чем занимаются. Но Михалыч заметил и толкнул его в бок.

– Не лезь. Молчи. Слушай. И никому тут не перечь. Это как раз сам народ говорит. Самая пострадавшая часть советских счастливых людей.

– А я думаю, не попрётся Лёха в ихнюю кодлу. Хоть даже если тесть и подталкивать его будет наверх, – громко и отчетливо заговорил уважаемый в клубе инвалидов член довоенной сборной СССР по боксу Жора Баландин, которому мина оторвала правые руку и ногу.– Лично я не верю, что этот пацан, которого мы десять лет, считай, знаем как облупленного, женится на дочке Альтова по хитрому своему плану. Влезть в семью сперва, полюбиться тестю и потом без грызни с другими, мечтающими взлететь повыше, сесть сразу на высокий пенёк, откуда можно на людей плевать и с пользой для себя партию славить. Не такой это паренёк. Вы, бляха, почему не верите, что он девушку действительно полюбил? Сами когда влюблялись – первым делом, небось, справку у девчонки брали о том, кто папа с мамой? И женились только если папа директор мясокомбината или начальник горпотребсоюза? Придурки вы, так я скажу.

После него желающих проехаться катком по Лёхе убавилось. Один только безрукий Сёма Галанин, которого с рук поили друзья, высказался в общем, не придумывая ничего про хитрые карьеристские задумки Алексея Маловича.

– Я, – сказал он тихо. Специально тихо начал говорить, чтобы все прислушались. – Я власть советскую, партию коммунистов не люблю. Причем ни от кого не скрываю. Мне лично по хрену, кто какие команды сволочные давал и кто в доску расшибался, чтобы этим уродам угодить. Но сами смотрите: мы калеки, но про нас никто не думает. Никто нам жизнь не облегчает. А ведь гуманное общество социалистическое, везде так пишут. Но вот я без рук на тележке даже в магазин не могу забраться через три ступеньки. Дорожку бы вверх для таких как мы с вами залили из цемента. И перильце сбоку, чтобы вы руками, а я зубами за них зацепился. Да что магазин! Я в тот же горисполком не попаду. Там двадцать ступенек. А мне надо у них выпросить себе ремонт в той землянке, куда меня сразу после сорок третьего года, после госпитальной демобилизации засунули. Живи, мол, Семён батькович, гордость советского спорта, и радуйся, что ночуешь не под деревом на дороге, а в жилом помещении. Крыша лет восемь течет, зимой печку жена топит, уголь таскает по два ведра за пятьдесят метров. Белит она же, красит тоже она, щели замазывает, рамы недавно сама меняла, стёкла вырезала да вставляла. Это нормально? Комиссия была пять лет назад от жилкоммунхоза. Все коммунисты. Начальники.

– К осени переселим вас в новый дом трёхкомнатный недалеко от Тобола. Ступенек там нет. Заехать легко. Отопление центральное, газовая колонка для горячей воды. А горисполком попросим, чтобы работу вам нашли, где руки не нужны. Вахтёром, например, на швейной фабрике. Сиди только, работницы сами пропуска показывают. Ну вот. Пять лет, говорю, прошло после комиссии. А всего сколько годов прошмыгнуло!

Плевать им на меня. Забыли через десять минут, что мне обещали. И на вас на всех плевать и партии, и правительству. Вы вроде есть. И по конституции – полноправные граждане. Ну, и что? Вон народ с руками и ногами, да со всеми правами и обязанностями. Так за обязанностями, чтобы ты их из кожи вон, а выполнил, сколько всяких контор следит? Ой, много. А права ты свои исполняешь? Не отлыниваешь? Всеми пользуешься? Ну, кого из вас хоть раз кто спросил из тузов КПСС про права? На труд право есть у меня. Я же гражданин СССР. Но не берут на работу. На отдых имею право. Так и отдыхай. Водку пей, в карты режься. Свободу слова не забывай использовать. Во какое право! Сейчас пойду и свободно выскажусь на площади перед обкомом про партию коммунистическую, про брехунов толстозадых, про любовь и уважение партии к народу, который в очереди на квартиру столько стоит, что успевает сдохнуть раньше, чем получит. Телевизор купить – очередь. Холодильник – очередь. Временные трудности роста, говорят партейные командиры.