Я твой ужас и страх (СИ)

Соседи с третьего этажа, про них Валерия успела узнать четко четыре вещи: жена всегда заплаканная, муж всегда побитый, оба нетрезвые, а ребенок поцарапанный и худющий, да еще собаки менялись так часто, словно их на закуску к выпивке пускали. Глядя на эту семейку, девушка видела только какой-то черный туман… Дети без будущего. Радость на дне бутылки. Какие уж тут помогут добрые сказки? Что они по-настоящему меняют?

«Кое-кто заслужил видеть кошмары», — подумала Валерия, задумываясь о таких «милых родителях». Конечно, свои собственные по сравнению с такими казались замечательными людьми. Сладкая блестящая обертка благополучной жизни. По сравнению с чужими проблемами свои всегда можно выставить ничтожными, найти силы двигаться куда-то дальше, победить всепоглощающий страх этой реальности.

— Я попробую! — решительно сжал кулаки паренек, взмахивая своим жезлом. Его белые брови нахмурились, а круглое лицо подернулось не злобой, а скорее целеустремленностью. Похоже, он ответственно подходил к своему долгу. Он взлетел и устремился к окну дома.

«Что ты можешь? Дать минутную радость? Веселье на фоне катастрофы?» — вздохнула Валерия, но вскоре заметила в окне третьего этажа поцарапанное лицо тощего мальчишки. Он улыбался Джеку Фросту, который рисовал что-то морозными узорами на замызганном стекле.

Девушка невольно смахнула слезу, глядя на это секундное веселье. Она же хранила рассказы и информацию о многих таких семьях, о сотнях случаев. Но ничего не удавалось изменить. Кого-то невозможно отвернуть от неизбежного пути в бездну.

«Пусть они видят кошмары! Пусть мучаются! Те, кто обрекает своих детей на то, чтобы стать синюшными алкашами!» — зло погрозила пустоте Валерия, но оставалась неподвижна. Она лишь созерцала, как ветер разметал ее сожженное прошлое, множество умных мыслей, обрывки рассуждений о любви и боли, о расщеплении личности и депрессиях. И прочем, и прочем… Кое-что она уже забыла, многое вообще не пригождалось. И никакая наука не подсказывала, как сделать этот мир лучше, как по-настоящему помочь людям.

Вновь накатывали озноб и слабость, хотелось разрыдаться, громко и безрассудно, прямо посреди улицы. Никакой Джек Фрост не сумел бы разбудить в ней радость. Обмануть минутным весельем возможно только детей, как сладким леденцом. Но сахарные конфеты быстро тают, а шутки забываются. От того лишь больнее принять весь ужас и серость реальности, медленно тянущейся жвачки, поймавшей всех пряжи.

В это время к ней снова подлетел Джек Фрост со участливыми словами:

— Ты вступила в очень-очень опасную игру. Песочник видел тебя. Тебя изводит Бугимен. Он…

— Я знаю, кто это. Это мое дело, — отчеканила Валерия, выпрямляясь, наблюдая, как ветер разносил пепел. Глаза ее недобро мерцали, хотя она этого не видела сама, просто отчетливо помнила, как порой пугала людей. Потом научилась «держать лицо», прикидываться нормальной.

— Несколько лет назад мы победили его, загнали в подземелье, — объяснил Джек. — Теперь он, кажется, снова выбрался.

— Ну, так убили бы его, если так боитесь, — фыркнула девушка, представляя, как глупо она смотрится, разговаривая с пустотой. Впрочем, человек на пустыре в окружении вихря из сгоревших тетрадей и без того странное зрелище. Всегда существовал шанс сказать, будто это какой-нибудь арт-проект.

Фрост же выглядел озадаченным, лишь покрутил на пальцах созданную льдинку, отвечая:

— Мы никого не убиваем. Просто будь осторожна. Мы не можем вмешаться напрямую, если ты сама продолжишь подпитывать его своими негативными эмоциями. Оу, кажется, я научился говорить долгие речи.

— Спасибо, информативно. А теперь уходи.

— Ладно, — примирительно махнул рукой парень. — Кажется, придется приглядывать за тобой.

— Это повышенное внимание со стороны духов начинает меня беспокоить, — высокопарно отозвалась собеседница.

— Что поделать. Такая работа.

«И правда, что поделать, если мое отчаяние притянуло из недр заточения Бугимена?» — подумала Валерия, стоя на поднявшемся ветру, который сопровождал полет Джека Фроста.

Она вернулась в квартиру совершенно вымотанной, вновь ее сковывал озноб. Да такой, что хоть вешайся на ближайшем дубе. Вот снова дурные мысли, вот снова ее ночная душа пробуждала к темным порывам. Если бы этот наивный беловолосый мальчишка сумел как-то развеять их, если бы отринул своими шутками или морозными узорами. Но нет, ее останавливал только страх. Впрочем, он же в той или иной форме вел ее всю жизнь.

Страх получить плохие оценки в школе, страх недобрать баллов на экзаменах, страх оказаться в чем-то неидеальной. Однако жизнь доказала, что нереально стать лучшей во всем, невозможно доказать родителям, что она тоже способна на успехи и достижения. И она привыкла к вечной тревоге.

Дома она бездумно пялилась в недра холодильника, вытаскивая переперченные котлеты — мамина стряпня, естественно, качественная и безупречная. Валерия тоже умела готовить, но ее практически не допускали до этого, оттесняли и утверждали, что она только все портит. И все от нее что-то требовали.