Я. Ты. Мы. Они

Я задумалась, а действительно ли он хороший? Утром никто не опоздал, на кошку не наступил, кофе не разлил, из школы не звонили, а девочки уже пятнадцать минут играли сами, и даже позволили мне приготовить суп. Осталось дождаться Рому и посмотреть, в каком настроение он будет. Если спокойно сядет за домашнее задание, то можно считать, что сегодня шикарный день.

Пока соседка хозяйничает у меня на кухне, я включаю девочкам мультики. Конечно, не очень педагогично с моей стороны, но тридцать минут тишины у нас будет.

На столе уже стоит порезанный торт и ароматный чай, к которому я принюхиваюсь. У меня точно в доме не водилось ничего подобного, хотя и Алана вроде бы ничего кроме торта с собой не приносила. В заварник заглядываю — вроде все как всегда. Даже заварка, кажется, моя.

— Просто нужно уметь чай правильно заваривать. А не как некоторые, кипятку жахнула и все, — смеется она.

А я что спорить буду? Кулинар я посредственный.

Мы садимся за стол и теперь можно наслаждаться вкусным чаем и приятным разговором. Но приятельница помалкивает, медленно попивает свой чай и загадочно улыбается.

— Алан, ну рассказывай уже.

— Это так заметно, да?

Вот в этом вся разница между нами. Я бы начала отнекиваться, уточнять, что имеют в виду и так далее. Не получается у меня так напрямую.

— Сань, мне просто поделиться с кем-то надо, иначе я просто одна не справлюсь со своим счастьем. Рустам еще два дня в отъезде будет, позвонить ему никак, а я не выдержу, лопну от эмоций.

— Да говори ты уже. Что случилось? — спрашиваю, но на самом деле уже сама догадалась.

— Я беременна. Представляешь?! Мы с Рустамом так хотели еще одного ребенка. Но после Дамирчика никак не получалось. Даже надеяться перестала, врачи лишь руками разводили. А тут неделю назад поняла, что что-то произошло. Тест сделала и не поверила. Побежала к врачу. В общем, шесть недель уже! Целых шесть недель! Такое событие, а поделиться не с кем!

Она так воодушевленно все это тараторит, что я тут же заражаюсь ее восторгом!

— Как же я за вас рада!

Мы обнимаемся, у Аланы даже глаза слезятся от счастья. А мне немного завидно, что люди вон как детям радуются. Для меня каждая беременность была моральной задачкой на выносливость.

— Спасибо, Сань! Обсуждаем прекрасные новости во всех подробностях.

— Знаешь, а я уже начала верить, что сработало проклятье бабки Рустама. Вроде бы не суеверная, а в последние годы все больше ее слова вспоминала.

— Это как?

Она на какое-то задумывается, а потом желание рассказать пересиливает.

— Ты же не знаешь нашу историю с Рустиком. Там где мы жили раньше, семья Бероевых очень влиятельна и почитаема. И дело даже не в деньгах, а в положение. Не знаю, как тебе это объяснить. Просто в тех местах их слово закон, и это не обсуждается. Рустам — единственный наследник, продолжатель рода, на него столько надежд возлагали. И невеста у него была правильная, из подходящей семьи. Только он всегда был равнодушен к ней, я точно знаю. Мы с ним в одном классе учились, за одной партой все десять лет просидели. Он всегда только меня любил, это я тоже всегда чувствовала. До сих пор спорим с ним, кто первый понял, что жить друг без друга не можем. Рустик говорит, что, конечно же он, а я лично и не помню уже, как это жить без любви к нему. Но моя семья была неровня его. Банально, да? Меня только мама воспитывала, и она ничего не могла Бероевым противопоставить.

— Они были против?

— Знаешь, чтобы быть против, нужно хотя бы всерьез воспринимать. А его родители меня и за человека, наверное, не считали. Я для них всегда была так… блажь, нежелательная помеха. Они ему всегда говорили, что играй в любовь сколько угодно, но женишься ты на Лейле. А он просто взял и сбежал со мной. У них договоренность с родителями была, что он поедет учиться в другой город. Они-то надеялись, что он вернется, и тогда сыграют свадьбу. Рустик уехал, а мне пришлось в нашем городке остаться — мама заболела. Тоже учиться пошла, не в такое престижное место как у него, но мне нравилось. А Рустам мне письма писал. До сих пор их храню.

Алана закусывает нижнюю губу, видимо приходя к чему-то неприятному в своих мыслях. Она уже не смотрит на меня, а разглядывает кружку в своих руках. А я боюсь дышать, так меня затягивает их история.