Я у себя одна, или Веретено Василисы

Косвенно и совсем чуть-чуть, но и мне досталось. Когда отрывки из этой книги еще до ее выхода разместили на одном «дамском» сайте, возмущению дам не было предела, а мне дали много хороших советов: нарастить акриловые ногти, завести молодого любовника, попить ксанакс, брать пример с Аллы Пугачевой – и все пройдет! В связи с этим крошечным, но скандалом посещаемость сайта возросла, я получила пищу для размышлений и этот, как его, пиар – так что мы были в расчете. Гневная отповедь была ответом на высказанное автором соображение, что так называемый средний возраст – сложное время со сложным же соотношением утрат и обретений, что мужчины и женщины переживают его по-разному и что для женщины забота о себе не ограничивается сменой крема для лица, а требует поиска новых смыслов и жизненных задач. А если бы я обнаглела настолько, что заговорила бы о старости, наилучшем из возможных «последних действий» жизненной драмы? Или о том, какие демоны могут скрываться за милой дамской склонностью к неконтролируемым тратам? Или об эмоциональной зависимости с полным растворением в объекте оной? Ох, куда бы меня послали со всеми этими бестактностями!

С тех пор прошло пятнадцать лет. В поле массовой культуры высказывания по поводу как собственного, так и противоположного пола становились все злее, уже и лексика шла в ход вполне коммунальная – тут вам и «стервы», и «козлы», и «самки». Ну и пусть бы массовая культура занималась любимым делом – она же всегда оперирует клише и обращается к примитивным потребностям, дело ее такое. Просто у нас такие

клише и такие потребности, так мы живем. Что-то, однако, настораживало в силе и окраске раздраженных выкриков – а главное, в том, что скрыто в их тени.

«Настольная книга Стервы», «Мужчины: пособие по применению, эксплуатации и уходу»… Ах так? Ну, держитесь! Вот вам: «Чем больше женщин в парламенте, тем больше сисько-страдательных законов он принимает. Увеличивается нагрузка на бюджет, и растут налоги». – «Природе в равной степени милы и нужны все ее творения – и жестокие животные-мужчины, и покорные твари-женщины, и нет ничего унизительного в этом распределении ролей, если каждый (и каждая) полюбит жизнь как таковую, осознав свое место в ней». – Ой, испугал! Место он мне мое указывать будет! – «Мужчины как туалеты: либо занят, либо говно». Et cetera, et cetera…

Когда человек, будь то мужчина или женщина, говорит (пишет) на повышенных тонах, категорично, в приливе праведного возмущения, есть в этом громадный психологический бонус, он же вторичная выгода. Можно не слышать не только другого – того самого, от которого все зло, – но и себя

. А уж если орать начинают сразу несколько голосов, то потом, как и после реального скандала, невозможно вспомнить, что же, собственно, произошло, – и вдумываться никто не станет. Пол говорящего и направленность его (ее) возмущения – не главное; важно лишь, чтобы это кого-нибудь задело, а кто-нибудь с нескрываемым восторгом счел, что «так им и надо!».

Книжки «про Стерву» и прочее в этом роде лежало в разделах «Психология общения, межличностная коммуникация», «Дом, быт, досуг» и даже «Эзотерика, религия, мистика». А куда их, спрашивается, определить?

Все это, конечно, очень весело

и дает относительно безопасный выход бессильной ярости, страху, отчаянию и горечи, которых, разумеется, как бы и нет. Ядовитое шипение и прямые оскорбления выполняют важную задачу: и снова здравствуйте, у нас опять во всем виноват другой – тем, что у него (нее) все не так, как у людей (у нас). «Проклятые вопросы, как дым от папиросы, рассеялись во мгле. Пришла проблема пола, румяная фефела…» – это стихотворение Саши Черного называется «Песня о поле», в 1908 году обсуждать «проблему пола» было модно и весьма ново, а «проклятые вопросы» – трудно, а порой и небезопасно. Вот и мы так и не научились говорить публично – по крайней мере, о пресловутых гендерных различиях – по-человечески, без яда и обесценивания «другого». И, похоже, шанс научиться в очередной раз упущен. Ведь не так важно, кого и в чем обвиняют, – система координат знакома и так же безысходна, как драматургия скандала за стеной. Собственно, единственный вопрос в ее унылых пределах – это вопрос «кто кого?». Выбор тоже прост: или ты агрессор, или жертва. Жертва же должна быть «сама виновата», тогда агрессор прав. Такие дела.

Начитавшись всего этого ужаса, начинаешь испытывать острое желание услышать человеческий голос, баритон или меццо-сопрано, но голос, а не визг. Да вот, например… Дело было так: в том же 1908 году собрался Первый Всероссийский женский съезд – понятно, что политических интриг и идейных дискуссий было там немало, но было все же и что-то кроме этого. Посмотрите, на общей фотографии они еще с длинными волосами, которые обрежут скоро, совсем скоро… (И не в знак какого-то там протеста, просто будет война, а потом революция, разруха, голод, еще война: как мыть, где сушить эти длинные волосы?)

И вот что об этом съезде по горячим следам написал философ Розанов Василий Васильевич: