Я умею прыгать через лужи. Это трава. В сердце моем

Он сделал жест, как бы говоря, что это само собой разумеется.

— Он тоже любит ее, но считает, что какой-то случай из прошлого делает его недостойным ее любви. Или, постойте минутку… Их отцы вместе принимали когда-то участие в какой-то темной торговой сделке, но она этого не знает. Молодой человек решил посвятить свою жизнь реабилитации памяти своего отца но ради этого он должен погубить репутацию ее отца. В общем, что-нибудь в этом роде. Сначала завяжите узел потуже, а потом искусно распутайте. Публике нравятся такие рассказы. Это в ваших силах.

Но выполнить его заказ я не мог. Я хотел рисовать жизнь такой, какова она на самом деле, и представить читателю самому делать выводы. Я долго размышлял, почему мои рассказы отклоняют, и это побудило меня обратиться к другим книгам — я с головой ушел в чтение и на какое-то время совершенно перестал замечать окружающих меня людей. Я переселился в мир книг, авторы которых посвятили себя изучению жизни, и щедро делились с читателями благородными мыслями, возникавшими у них в процессе этих исканий.

Я был потрясен созданными ими картинами и на время забыл о картинах, ждавших, чтобы мое перо показало их людям. Я понял, что пером этим должна водить сильная рука, — чтобы окрепнуть как следует, ей предстояло пожать еще тысячи других сильных рук.

Чтение не могло научить меня писать. Я прочел «Моби Дик» и несколько дней только и думал о широте замысла и силе этой книги. Я проходил мимо женщин с усталыми глазами, которые катили коляски с румяными ребятишками, выглядывавшими из-за груды овощей; мимо скупщиков старых бутылок, громким криком оповещавших о своем появлении, мимо мужчин, о чем-то споривших у дверей гостиницы, мимо детишек, которые, сидя на корточках, гладили щенка, мимо влюбленных, — но все это время я был далеко в море.

Книги помогают лучше понять уроки, которые дает жизнь, объясняют все, что человек видит и чувствует, придают смысл пережитому, но не они зажигают в нашей душе творческий огонь. Это делает жизнь — все то, что видишь, слышишь, переживаешь, впитываешь в себя.

Почти все вечера я проводил вне дома: ходил в кафе с Артуром и на танцы с Полем. Поль обручился с Джин; оценив его, как постоянного спутника, она решила, что у него есть все данные стать верным мужем, и они условились пожениться, как только позволят обстоятельства. Я иногда ходил с ними в кино, но уличная жизнь представлялась мне куда более волнующей, и я подолгу бродил по городу, внося в блокнот все новые записи.

Днем я работал в Похоронном бюро «Корона», где принимались также заказы и на столярные работы. Уже некоторое время я занимал там должность старшего клерка. Платили мне мало, но работа была постоянная, и я наконец избавился от вечного страха перед безработицей, преследовавшего меня с первых дней самостоятельной жизни.

Фирма изготовляла гробы, дверные косяки, оконные рамы и карнизы. Изготовлявшиеся фирмой гробы («служащих компании просят воздерживаться от употребления этого слова, заменяя его термином «похоронные принадлежности») отличались высоким качеством отделки и стоили очень дорого. Только люди состоятельные могли позволить себе покупать их. Фирма «Корона» первой ввела в обиход гробы под бронзу, — золото и серебро — их покрывали обожженным гипсом, обрызгивали специальным раствором, а затем полировали вручную, чтобы придать видимость металла.

Рабочие, опрыскивавшие гробы из пульверизатора, получали бесплатно пинту молока, как это требовалось законом («чтобы смыть порошок с легких» объяснял мне Тед Бостон, сплевывая в платок).

Владелец фирмы мистер Ричард Б. Бодстерн был высокий человек с походкой гвардейца; держался он очень прямо, здороваясь, слегка наклонялся вперед, а выслушивая собеседника, стоял по стойке «смирно», приподняв голову. Он редко улыбался, сторонился людей и постоянно сохранял строгое выражение лица.

Я видел, что он живет в мире условных образов. В этом точно очерченном мире, созданном Бодстерном в соответствии с усвоенными им жизненными правилами, врачи, например, должны были выглядеть и поступать так, как это подобает людям, отличающимся по положению от обыкновенных человеческих существ. Адвокаты должны были делать то, что в представлении Бодстерна полагалось делать образцовому адвокату. Профессор, архитектор, водопроводчик, лавочник, парикмахер, рабочий — все они, с его точки зрения, должны были вести себя соответственно требованиям, предъявляемым к ним обществом: лишь строго следя за соблюдением этих правил, и могло существовать общество, охранителем которого он себя почитал.