Я умерла в четверг

– Ну, потому что здесь нет моих личных интересов. Кроме того, что я хочу помочь тебе. И разговаривать как адекватная личность, кстати, неплохой навык для любого человека, а не моя личная прихоть.

– Да как Вы хотите помочь мне? Когда я говорю Вам одно, а Вы делаете совершенно другое.

– Хочу помочь тебе научиться жить в обществе и чувствовать себя хорошо.

– Да мне не нужно это общество. Думаете: закинете меня к ним в комнату, и я сразу со всеми подружусь?

– Нет, Аня. Не сразу. И не со всеми.

– Я не хочу с ними дружить вообще. Ни с кем из этих… девочек.

– Хорошо. Тогда скажи мне, с какими девочками или мальчиками ты бы хотела дружить?

– Да какая разница, с кем бы я хотела дружить, если я все равно заперта здесь, и выбора у меня нет? Стоп. А к чему это Вы ведете?

– Аня, ответь мне: у тебя хоть раз в жизни были друзья или люди, с которыми ты хотя бы хотела подружиться?

– Были, конечно!

Евгения Юрьевна вопросительно посмотрела на меня.

– Наверное, – поправилась я, – когда-то были. Но не здесь точно.

– А где и когда? И что это за люди? Расскажи мне о них.

– Да не помню я, маленькая была. И мы переезжали часто – я не успевала ни с кем толком подружиться.

– Но здесь-то у тебя достаточно времени. Сколько ты здесь уже находишься?

– Я говорила Вам, что думаю об этих девочках.

– Аня, послушай, – устало вздохнула психологиня и достала из своей сумки знакомую мне папку.

Ах, вот оно откуда ноги растут. Могла бы и догадаться. Если бы не была такой наивной дурой.

– Ты знаешь, что это такое? – Потрясла папкой она.

– А то.

– Это твое личное дело. И здесь много записей вашего интернатовского психолога.

– Ну что ж.

– Я вижу твой скептицизм. Видимо, у тебя к местному психологу есть определенная неприязнь.

Уже и не только к местному. Все вы из одного теста, как оказалось.

– И после проведенной работы с тобой, к моему глубокому сожалению, могу констатировать, что эта неприязнь двусторонняя. Ибо почти все написанное здесь – субъективная чушь.

Да ладно! А вот это интересно.

– Печально, что таких людей допускают к работе с детьми, тем более с «трудными» детьми, коими вы все здесь окрещены. И совершенно недопустимо, чтобы такой человек, как составитель этих перлов, работал с вашей психикой. И я говорю это не для красного словца, Анна. Меня действительно возмутила эта ситуация, и я решила размотать этот клубок до конца. Я провела исследование работы этого человека и обратилась в нужные инстанции. И смею прогнозировать, что до конца этого месяца он освободит занимаемую им должность.

Эх, рассказать бы ей все-все. Может, клубок-то бы и правда размотался до конца, и мы помахали бы ручкой не только злыдню психологу, но и директрисе, и половине преподов вдобавок. Но нельзя. Слишком рискованно и непредсказуемо. Я и так уже лишилась своей комнаты. К чему приведет меня ТАКАЯ откровенность, и представить страшно.

– Но каким бы плохим человеком не был ваш психолог, он все-таки психолог. И не все его диагнозы были притянуты за уши. В одном я, к сожалению, убедилась сама. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю, Аня, не так ли?

– Моя асоциальность. – Опустила глаза я.

– Ну вот, значит, ты сама все понимаешь.

Ну и что тут ответишь?

– Значит, поступим так. Хочешь вернуться в свою комнату на чердаке?

– Да! – Чуть не обрадовалась я.

– В таком случае я обещаю тебе, что ты вернешься в свою комнату, только с нормальным окном и батареей, естественно, если выполнишь всего одно условие.

– И какое?

– Найдешь себе хоть одну подружку.

– Серьезно? Вы издеваетесь?

– Нет. Я пытаюсь тебе помочь.

– Да это нереально!

– И я даже облегчу тебе условия. Ты говоришь, что эти девочки тебе неприятны, и ты не хочешь с ними дружить? Так вот, я разрешаю тебе притворяться.

– Что это значит?

– Значит, что я не прошу тебя, чтобы твоя новая приятельница стала для тебя по-настоящему важна. Ты можешь просто притвориться дружелюбной по отношению к кому-либо. А после того, как получишь желаемое, можешь даже не общаться с этой девочкой. Условие одно: чтобы эта девочка сама поверила, что вы настоящие подруги.

– Но это же подло?

– Правда? Ты заботишься о чувствах этих, как ты выразилась: «девок»?

– А я поняла, к чему Вы ведете. Вы думаете, что я начну притворяться кому-то подружкой, а потом пойму, что мне это правда нравится? Стану такой социальной-пресоциальной, и все будут счастливы? Не выйдет!

– Выйдет – не выйдет. Не знаю, что ты там додумала, но я огласила условие и большего от тебя не прошу. Ты, кстати, и этого можешь не делать, если тебе не нужна твоя комната. А время нашего сеанса, к сожалению, подошло к концу.

Нет, ну вы представляете? Это же издевательство чистой воды! Они только представляются хорошенькими, эти мозгоправы. Такие понимающие, видите ли. И все-то они знают, и все-то понимают. И лучше тебя самого знают, что тебе нужно. А вот и нет! Ничего они не знают и ничегошеньки не понимают! Откуда вообще эта чистенькая дамочка с белым воротничком может знать что-то про меня? Ах да, я же сама ей почти все рассказала. И все равно это бред сивой кобылы! Не буду я этого делать! Не-а!