Я вас предупредил

Никто ему не возразил. Атмосфера Плутона и в самом деле на восемьдесят процентов состояла из водяного пара, хотя при этом температура приповерхностного слоя этого, с позволения сказать, воздуха не превышала минут двенадцати градусов по Цельсию.

«Амур» не подвёл.

Посадка прошла удачно, несмотря на переживания бортинженера и опасений экипажа по поводу «ныряния в омут с непредсказуемыми последствиями». Корабль вёл себя практически идеально, совсем не так, как те ракетные корабли, которыми командовал Молодцов до этого полёта.

Сели они примерно в десяти километрах от «снежинки», в центре которой разметился американский шаттл, до сих пор не подающий признаков жизни. В том смысле, что он не отвечал на радиозапросы, хотя, судя по тепловому излучению и электромагнитному фону, был в исправном состоянии. Единственное, что настораживало: по анализу Бати выходило, что весь он покрыт сверху тонкой корочкой льда и изморози. А такое могло случиться лишь в одном случае: если на его борту не было людей, которые должны были контролировать состояние шаттла и включать время от времени системы внешней очистки корабля.

– Как там погода? – прилетел по рации голос Миши Жукова.

– Нормально, – очнулся Денис, – выходим в путь. Будь повнимательнее, если что-то произойдёт непредвиденное, ори благим матом.

– Можно и просто матом, – добавил Абдулов со смешком. – Мы поймём.

– Идём уступом, – сказал Денис, унимая поднявшее в душе волнение. – Первым я, замыкающим ты, Слава. Не забывай оглядываться. Мало ли что или кто появится. Вдруг здесь водятся злые крокодилы.

– Вряд ли, – меланхолично заметил Феликс Эдуардович Глинич, поглядывающий на экранчик органайзера, который поодерживал связь с исследовательским комплексом корабля. – Батя ничего опасного не видит в радиусе десяти километров. Докладывает о гейзерах и каких-то стенах.

– Что ещё за стены?

– Локатор фиксирует стены; возможно, это ледяные образования, скалы.

– Где это?

– Да везде, ближайшая всего в километре от нас. Можем подойти посмотреть.

– Нам не стены нужны, а как раз наоборот – проходы между ними. Миша, ты видишь стены?

– Вижу, они действительно повсюду.

– А где же те «снежинки», что мы видели сверху? – поинтересовался Абдулов.

– Вот эти стены и образуют «снежинки», – сказал Глинич. – Точнее, мы с плоскости видим «снежинки» как изломы стен.

– Поехали, – решительно сказал Денис, делая шаг… и взлетел над ледяным бугром на полметра; сила тяжести на Плутоне была в десять раз меньше, чем на Земле.

– Оп-ля! – сделал такой же шаг-прыжок Абдулов. – Здорово! Однако так мы далеко не уйдём.

– Включаем «кузнечики». Держитесь в пределах прямой видимости.

«Кузнечиками» космонавты называли электроионные движки, встроенные в наспинные ранцы скафандров, которые использовались для перемещения в открытом пространстве. Однако слабая сила тяжести на Плутоне позволяла использовать «кузнечики» и здесь.

Поднялись над ледяной бугристой поверхностью на два метра, медленно двинулись в туман, определив направление – на массив металла в десяти километрах, представляющий собой американский шаттл «Калифорния».

У Дениса снова сильно забилось сердце, участилось дыхание – в преддверии встречи с Кэтрин (дай бог, чтобы она была жива!), что отметил и медицинский анализатор скафандра, проговорив заботливым женским голосом:

– Рекомендую успокоительные процедуры, полный покой, расслабление. Думайте о приятном. Для релаксации советую принять эуфан.

– Спасибо, – буркнул Денис, на мгновение отключив рацию, – я обойдусь.

Корпус «Амура» скрылся за пеленой тумана. Отряд окунулся в бело-голубоватое ничто без дна и границ, глазу не за что было зацепиться в этом пространстве, и лишь тепловизоры, изображение которых проецировалось на лицевую пластину шлема, помогали различать провалы и твёрдые предметы, возникавшие на пути в двадцати-тридцати метрах.

По-прежнему из глубин белёсого ничто, скрывающего ледяной ландшафт Плутона, доносились необычные звуки, и по-прежнему американский шаттл «Калифорния» не откликался на радиовызовы, будя у экипажа «Амура» мрачные предположения.

В белой мгле появилась более плотная тень, отвердела, превратилась в снежно-ледяной конус, издающий басовитое булькание, будто в гигантской бочке кипела вода. Высота конуса, судя по оценке скафандровых компьютеров, достигала тридцати метров, диаметр – около сотни.

– Можно, я посмотрю, что это такое? – спросил Глинич, не скрывая своей профессиональной заинтересованности.

– У нас мало времени на исследования, – пробурчал Денис, сам испытывая желание посмотреть на конус сверху; энергозапас скафандра был рассчитан всего на двое суток непрерывной работы, и сколько понадобится времени на изучение обстановки вокруг «Калифорнии», никто сказать не мог.

– Я мигом.

Феликс Эдуардович взмыл вверх, растаял в струях белёсой пелены. Через полминуты в наушниках раций Дениса и Абдулова раздался его хрипловатый голос:

– Это дыра, ледяной вулкан, точнее – водяной. Из него идёт пар с плюсовой температурой. Может быть, я вернусь за датчиками и химанализатором? Надо бы установить здесь парочку.