Я вернулся за тобой

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Открываю в себе забытое удовольствие, что плещется как вино в бокале, готовое вот-вот заполнить меня без остатка, захлебываться в собственном оргазме. И тело почти кипит от кайфа, растекшегося по венам, а член Мирона, кажется, занимает уже весь экран, как вдруг дверь хлопает.

Мирон дергается, что-то говорит, только улыбаюсь, подхожу ближе, зная, что он услышит каждое тихое слово.

— Сейчас ты почувствуешь то, что чувствовала я, когда ты меня кинул. И больше никогда ко мне не подойдешь, потому что пришел Алекс и я собираюсь дать ему то, что ты никогда больше не получишь, – говорю я тихо, но четко, а потом кричу в сторону коридора. – Алекс, я в постели! Уже влажная, только для тебя.

Потому что другой для меня не существует.

Алекс заходит через минуту, а я больше не поворачиваюсь к экрану, отхожу к кровати, делая самый восхищенный вид, на который способна.

— Малышка, надеюсь, Дашка ушла надолго, потому что у меня на тебя большие планы, — хрипит Алекс, расстегивая рубашку, чтобы я могла насладиться его идеальным телом.

Глава 20. Мирон

Я много раз представлял, как именно Алекс ее трахает. Знал, что удовольствие его заботит только свое. Все, что достается Сашке, — это порция его оргазма и обнимашки в благодарность.

Я с точностью до звука помню, как она кончала в первый раз. Тихо, часто дыша и как будто сдерживая собственный крик, словно стыдясь удовольствия. Не веря в него. Не веря в нас.

Но еще я помню, как она кончала в последний раз. Когда рамки и запреты отброшены, а она уверена в правильности каждого движения внутри нее. Каждого влажного шлепка и укуса. Когда поцелуи становились необходимостью, а разъединяться не хотелось даже после оргазма.

Саша умела полностью отдавалась страсти, кипела и выбрасывала капли на меня, обжигая, выкрикивая «Мирон» и сотрясаясь от экстаза. Снова и снова, меняя позы, царапая кожу, кусая в кровь губы. Снова и снова, пока сил не осталось только на то, чтобы закрыть глаза.

Эти моменты я настолько часто воспроизвожу в памяти, что, будь они записаны на диск, он давно бы стерся. А вот диск с отвратными фантазиями о том, как она трахается с Алексом, я выкинул. Для меня это как педофилия. Старик трахает девочку. Да и нахуй такое смотреть, если у меня есть в голове настоящая Саша, а не искусственно дрыгающаяся под грубыми хаотичными толчками нелюбимого мужика.

Потираю переносицу, продолжая курить сигарету за сигаретой. Но глаза не закрываю. Смотрю, как извращенец, как двигается белый зад в экране мобильного.

Я не выключил. Рука не поднялась, словно весь этот год было проще верить, что Сашка, несмотря на секс с другим, моя. Но сейчас как будто проснулся. Понял, что Саша действительно трахалась с другим. Насильно выпал в реальность и пытаюсь забраться обратно. Но вход в сказку, где я жил, улетает все дальше и дальше, словно насмехаясь надо мной, оставляя купаться в собственном болоте.

И я сижу в тачке, погружаясь в этот омут все больше, пока Саша демонстрирует, что я ей не нужен.

— Не верю, блядь! Не верю, сука!

Но какое ей дело до моих криков, она ведь так старается. Стонет, правда, громче обычного, кожу его гладит, а не царапает, а изгибается дугой чересчур, словно силясь показать, что ходит на свои танцы не зря. Но все это ничего не значит, потому что в следующий момент она седлает Алекса лицом ко мне. Я вижу каждую эмоцию, вижу в каждой злой ухмылке месть. Сладкую, жестокую, горькую для нас обоих, как пиво, которое мы с ней пили.

«Посмотри, — говорит она мне, — как мне нравится чужой член, посмотри, — кричит она, — я счастлива без тебя».

И от этого еще больнее, словно кто-то колючей проволокой шею перетянул в надежде пустить мне кровь. И лучше бы сдохнуть прямо сейчас, а я просто задыхаюсь. В груди больно, и глаза щиплет. Я знаю, что сейчас она трахает Алекса, а ебет меня. За предательство. За исчезновение из ее жизни. А главное — за попытку вытащить ее из кокона, в который сам же и посадил.

Будь это просто порнушкой про отчима и непослушную падчерицу, я бы даже подрочил, но сейчас мне противно. Член уныло болтается в такт моим рыданиям.