Я вернусь...

– Не надо на меня так смотреть, Семен Михайлович, – насмешливо продолжал Адреналин. – Если хочешь честно, то плевать я хотел на твой контракт, на убытки твои дурацкие. И вообще на все на свете я плевать хотел, потому что цена всему этому – кусок овечьего дерьма. Я там, на нарах, все хорошенько обдумал и решил, что с меня хватит. Хватит, понял? И мне сразу стало хорошо. Отлично! Ты видел, что я сделал с этой телкой? Месяц назад я о таком даже не мечтал и не верил, что так бывает. А теперь могу – хоть час, хоть два, хоть сутки. Потому что мне хорошо! А ты? Вот упустил ты из-за меня этот свой идиотский контракт, плохо тебе от этого, хоть в петлю полезай, и кто в этом виноват, ты отлично знаешь, и что дальше? Вот ты пришел сюда, ко мне – зачем? Что делать станешь? Ну, схватил ты меня за грудки, а дальше, дальше-то что? Речи толкать? В суд на меня подашь? Или может, костоломов наймешь? Ну?! Вот он я, виновник всех твоих несчастий, и я тебе говорю: говно твои несчастья, и счастье твое – тоже говно, грош ему цена, как и тебе самому! И что дальше?

Зимин все еще сжимал левой рукой собранную в комок на груди рубашку Адреналина. Не отдавая себе отчета в собственных действиях, почти ослеп-нув от бешенства, он притянул Адреналина к себе, онемевшими губами пробормотал: "Обойдемся без костоломов" – и, неумело размахнувшись, влепил Адреналину пощечину.

Адреналин захохотал.

– Баба, – сказал он. – Баба в штанах! Хочешь бить – бей, а если трусишь, держи руки при себе. Пригодятся для интимной жизни.

Зимин был крупнее Адреналина и гораздо сильнее его, потому что, в отличие от своего приятеля, регулярно посещал тренажерный зал и даже пробегал по утрам неизменные три километра. Зачем он это делал, Зимин и сам не знал; просто тренажерный зал и хорошая спортивная форма были такими же атрибутами той жизни, к которой он всегда стремился, как и белая рубашка с галстуком, кабинет с персональным компьютером, миловидная дрессированная секретарша и хороший дорогой автомобиль. И вот тут, глядя с близкого расстояния в небритую, потную, нагло ухмыляющуюся рожу своего лучшего друга и делового партнера, Зимин сделал свое второе за этот день великое открытие: оказывается, хорошая спортивная форма годилась не только для того, чтобы не было стыдно раздеться в бане. В ситуации, которая сложилась здесь, вот в этом загаженном кабинете, Зимин был кругом прав, а Адреналин, напротив, виноват. При этом вел себя Адреналин вызывающе и нагло, словно напрашиваясь на драку; Зимину даже почудилось на мгновение, что Адреналин его провоцирует. О, Адреналин был великим провокатором, как и все азартные люди с живым умом и беспокойным характером. Но сейчас Зимин на это плевать хотел: он был сильнее, Адреналин вел себя недопустимо, и буквально ничто не мешало ему, Зимину, размазать этого ублюдка ровным слоем по стенам его собственного кабинета – размазать так, чтобы его было легче закрасить, чем отскрести.

Еще секунду Зимин боролся с искушением под насмешливым, откровенно изучающим взглядом Адреналина, а потом, поскольку слишком близкая дистанция не позволяла как следует ударить в лицо, от души навернул этому уроду в ухо...

...Потом, когда все уже кончилось, они сидели прямо на полу среди перевернутой мебели, тяжело дышали и мрачно курили, не глядя друг на друга. То есть это Зимин курил мрачно и избегал смотреть на Адреналина, а Адреналин-то как раз был весел, как птичка, и периодически бросал на Зимина загадочные, но при этом весьма доброжелательные взгляды.

– Ну что, – спросил он, увидев, что Зимин немного успокоился, – полегчало?

Зимин свирепо на него покосился, но сразу же вслед за этим вдруг ухмыльнулся, почти так же, как давеча ухмылялся Адреналин, и неожиданно для себя самого заявил:

– Представь себе, да, полегчало. Знал бы ты, сколько раз я мечтал набить тебе морду!

– Аналогично, коллега! – вскричал Адреналин и торопливо, елозя задом по паркету, отталкиваясь руками и перебирая ногами в давно не чищенных ботинках, подполз к Зимину поближе. – Ну, расслабься и дыши глубже! – сказал он, дружески толкнув Зимина в плечо.

Зимин поморщился – плечо болело.

– Вот это вот и есть настоящий мужской разговор, – объявил Адреналин. – Как в семнадцатом веке: напакостил – к ответу! И кто сильнее, тот и прав.

– Сейчас, слава богу, не семнадцатый век, – осторожно возразил Зимин, трогая челюсть. Он чувствовал себя каким-то опустошенным и одновременно умиротворенным, как после хорошего секса, но никак не мог понять, к чему клонит Адреналин.

А тот больше не ухмылялся, не корчил из себя идиота и вообще вел себя, как в лучшие свои времена.