Я вернусь...

Информация поступила оперативно, и Зимин мог бы получить ее в тот самый день, когда битый фраер вторично засветился у лотка, но вот беда: Зимин в это время сидел у себя на даче, в потайном подполе под баней, и готовил препарат. Готовил, наплевав на принципы и осторожность, потому как было у него чувство, что препарат ему вскорости срочно понадобится. Процесс был сложный, и Зимин, приступая к работе, всегда выключал телефон: стоило хоть чуточку отвлечься, и многоступенчатый процесс синтеза мог полететь к чертям и вместо препарата с заданными свойствами могло получиться что угодно – от крысиного яда до какого-нибудь галлюциногена. И надо же было такому случиться, что, закончив работу и прибрав рабочее место, Зимин забыл снова включить телефон! Мишель, бедняга, названивал ему всю ночь, а он спал сном праведника и обнаружил, что телефон не работает, только утром, вернувшись в Москву!

Зимин поморщился, снова ощутив неприятный холодок под ложечкой. Это был страх – обыкновенный страх, только и всего. Затевая рискованную аферу с кассетами, он предполагал, что когда-нибудь кто-то из клубменов случайно наткнется на одну из записей и узнает среди персонажей фильма себя. Это было маловероятно, свое свободное время господа клубмены проводили по-другому, адреналина в крови им хватало и без дурацких фильмов, но даже самые невероятные события порой все-таки происходят. Зимин был к этому готов, но все равно испугался. Как, уже? Так быстро?! Как там говорил Лузгин? Жадность фраера сгубила... Ну, это мы еще посмотрим, сгубила или нет. И вообще, неизвестно, кто тут фраер...

"Ах да, – спохватился он, – Лузгин! Я ведь к нему так и не зашел, хотя обещал. В принципе, нужды в этом не было, мы с ним обо всем договорились, но все-таки... Не струсил бы он ненароком! Сегодня ведь вторник. Кажется, он договорился о встрече с этим своим благотворителем, со спонсором этим безмозглым, именно на вторник".

Впереди, на углу, за пеленой косо летящего снега, появилась знакомая долговязая фигура. Зимин досадливо поморщился: надо же, ждал-ждал, дождался наконец и так некстати! Впрочем, пара минут у него еще оставалась, и он полез в карман за телефоном, другой рукой нашаривая за пазухой хрустящий конверт с деньгами, предназначенными для передачи долговязому виртуозу, знатоку и ценителю творчества революционного поэта В. В. Маяковского.

Номер Лузгина не отвечал, и это было странно. В душу Зимина опять закралось нехорошее предчувствие, но он поспешно его отогнал и набрал номер адвокатского мобильника.

На сей раз Лузгин ответил. Судя по голосу, он что-то жевал.

– Ты почему не в конторе? – без предисловий зашипел в трубку Зимин. – Ты что, забыл?.. Где тебя носит?

Странно, но Лузгин сразу понял, кто его беспокоит, хотя Зимин не говорил, а шипел от душившей его бессильной ярости. "Струсил, – стучало у Зимина в мозгу. – Струсил, ублюдок, спрятался, залег на дно!"

– Ничего я не забыл, – обиженно ответил адвокат. – А где меня носит... В Первой Градской, в травматологии! Ногу я сломал, представляешь? Двойной перелом левой голени, как тебе это нравится? Гололед! Подошел к машине, поскользнулся да так под машину и уехал. Лбом об дверцу треснулся...

– Дверца цела? – с отвращением процедил Зимин.

– Как бы не так, – фыркнул адвокат. – Вот такая вмятина! Я, пока на тротуаре валялся в ожидании "скорой", прикинул: на сотню баксов потянет ремонтик-то! Это не считая убытков от вынужденного простоя...

– Плевал я на твои убытки, – перебил его Зимин. – С нашим делом что?

– А что ему будет? Клиенту я позвонил – сам, лично, не через секретаршу. Извинился, все объяснил. Он человек воспитанный, вежливый, посочувствовал мне, просил выздоравливать поскорее и обещал подождать. Очень я ему понравился.

– Это потому, что он дурак, – сказал Зимин.

– Не спорю, – ответил адвокат и тихонько охнул.

– Ты чего охаешь? – спросил Зимин.

– Нога, – проворчал адвокат. – Ногу побеспокоил...

– Врешь ты все, по-моему, – подозрительно сказал Зимин. – Ни в какой ты не в больнице, а на даче у себя, со своей секретуткой. Прячешься, Андрей Никифорович?

– Что за глупости? – возмутился Лузгин. – Что ты себе позволяешь? От кого я, по-твоему, прячусь? Уж не от тебя ли, Семен Михайлович? Много на себя берешь! Не веришь мне, так не поленись, набери номер Первой Градской, проверь. А заодно спроси там, не примет ли тебя хороший психиатр. По поводу паранойи в начальной стадии.

– Почему "там"? – опять насторожился Зимин. – Если ты в больнице, то с твоей точки зрения "там" – это "тут". В терминологии путаешься, господин стряпчий? Совсем заврался?

– "Тут" – это у меня в палате, – сдержанно ответил Лузгин. – А "там" – это в справочном бюро, куда ты позвонишь, когда перестанешь клевать мне мозги. Какая муха тебя укусила?