Я вернусь через тысячу лет. Книга 2

Ничего невозможного, кажется, теперь для меня нет — всё по плечу! Придумать бы только, как устроить нам совместную жизнь!..

Уже над холодной голубовато-серой морской водою, над проливом Фуке, разделяющем два материка, догоняет меня тонкий, высокий, почти детский голосок:

— Сандро! Сандро! Это Сумико. Я знаю, ты был в Нефти. Жаль, не пришёл в нашу радиостудию. Я ждала! Если нужна тебе топографическая карта новой территории, позови. Я приду. Хоть на время, хоть навсегда. Моя волна — триста восьмая.

— Спасибо, Сумико! — отвечаю я. — Ты не боишься, что тебя услышат?

— Мне всё равно.

— Прощай, Сумико! Я не забуду тебя!

Что ещё могу я сказать этой прелестной маленькой женщине, чужой жене, которая терпеливо лечила мои ожоги после кошмарного взрыва на буровой, а потом плакала и неизвестно за что целовала меня на пустынном Плато ветров? Лечила как старшая, целовала как младшая, как девочка юная — чисто, безгрешно и беспричинно.

Что вызвало тот её минутный порыв, до сих пор мне не ясно. Но ведь и я ему поддался… Как когда-то страшно давно и далеко, ещё на Земле, с пухленькой Линой, которая в конце концов рассердилась и обозвала меня юным старичком.

Видно, в любви надо идти до конца. Иного женщины не понимают.

Тогда, на Плато ветров, совсем не думалось о возрасте маленькой Сумико. А ведь она — со второго корабля, «Риты-2». Их волна — триста восьмая. Наши волны — после шестьсот пятидесятой. Лет на шесть она меня постарше. Но я — седой, а она — как девочка юная. Незаметен её возраст.

Где же было мне заметить в «Малахите», что Розита — чуток постарше меня? Да и какое это имеет значение?

Любила бы!

18. Богатые мы люди!

Возле северных озёр спокойно и безлюдно. Пасмурное небо, серый день, тишина и множество ослепительно белых точек внизу — неподвижных и движущихся, на воде и по берегам. Птицы здесь — любое племя прокормит! Не захотят урумту уходить из этих благословенных мест!.. Несчастья своего они не понимают и очень нескоро поймут. А счастье — вот оно, плавает и бегает. Всем понятное! Гарантированная сытость! Да тёплые пещеры… Да тёплая вода в них… Задал нам этот материк задачку! Не было забот…

Хотя, собственно, не материк задал, а ошибка легендарного Нур-Нура.

Только ошибка ли? Ведь худо-бедно от людоедства он всё-таки целое племя излечил. Пусть и безумной ценой! Так сказать, варварские средства борьбы против варварства. Мне ли, русскому человеку, удивляться?

Какую же цену придётся теперь заплатить нам, чтобы излечить это несчастное племя ещё и от последствий нур-нурова «лечения»?

Ах, как хочется найти где-нибудь реальные, а не мифические следы этого человека! Верится, что был он всё-таки человек, а не плод воображения дикарей.

Обо всём этом думалось, пока шёл я на юг над лесами, речками и пустошами. Людей внизу на этот раз я не видел. Зато над этим тихим зелёным материком, как второе солнце, плыло прекрасное лицо Розиты. Оно нежно улыбалось и согревало бездонными тёмными глазами, и пухлые пылающие губы шептали на весь мир: «Как мне сладко с тобой! Ах, как сладко!»

Что же будет с нами, прекрасная моя, если я уже не могу туда, а ты не хочешь сюда? Что же будет с нами? Неужто любовь наша, едва родившись, уже обречена?

…Всего четыре дня назад летел я над этими местами и не видел серьёзных рек. Самой крупной казалась та, возле которой поставили своё селение купы.

А сейчас таких речек насчитал я два десятка — и сбился. Вчерашние ручьи, порой незаметные под кронами деревьев, сегодня разлились широко, вольготно, заполнили поймы, образовали немало достойных прудов и озёр.

Племя купов теперь жило, по сути, на полуострове. Как и предсказывал Тор, пойма Кривого ручья и болото в его устье стали озёрами, а сама река залила низкий южный берег и расширилась почти втрое. Остров, где всего три дня назад спасались женщины и дети, теперь едва высовывался из воды.

И только к западу от селения, сколько хватало взгляда, тянулись нетронутые водой леса.

Заглянул я и на полянку, где стоял вертолёт. Ничего с ним не случилось — как стоял, так и стоит.

И белые палатки из парашютных куполов у северного края селения — тоже на своём месте. И клейкая плёночка, которой запечатал я вход, не сдёрнута, не подвёрнута, не разрезана.

Значит, меня ждали.

И даже больше — обо мне, оказывается, позаботились. По всему периметру палатки положены в два слоя куски свежего дёрна. И вокруг палатки Тора — то же самое. Такими же слоями дёрна — это я ещё раньше заметил! — «обёрнуты» и все хижины в селении. Ветер не задует, вода не затечёт, змеи не заберутся… Просто и удобно!

И ведь всё это — голыми пальцами, крепкими ногтями! Лопаты для купов ещё не вынуты из вертолёта. Не до них было!

«Тун эм! — сказал я себе. — Отблагодарю! Кого только? Всех?»

Не успел я смотать рулончик клейкой плёнки и открыть вход в палатку, как рядом возникла Лу-у. Мыслеприёмник уже был у неё на голове.

Отрез красного сатина тоже был на ней — прожжённый и зачернённый в нескольких местах, с отчётливыми жировыми пятнами…