Я вернусь (СИ)

Они продолжили путь и всю оставшуюся дорогу молчали. Исхак перебирал в голове слова министра, пытаясь обнаружить ложь в его речи, но ничего не получалось. Инстинктивно хотелось довериться Квинту, ведь они уже через многое прошли. «Он мог бы меня бросить еще в Юменте. Когда мы были на рынке. Однако он этого не сделал».

Вскоре впереди показались гигантские двери покоев детей Тиберия.

— Господин! Господин!

Раб в черной тоге несся по коридору сломя голову. Лицо бледное, искаженное страхом. Когда до Исхака и Квинта оставалось всего десять-пятнадцать шагов, слуга поспешно упал на колени и закричал:

— Безымянный Король, господин! Безымянный Король!

— Что, что случилось, дагулы тебя дери? — спросил рассерженный министр.

— Владыка пришел в сознание!

Глава пятая. Тиберий

Ледяная пустыня

Линумное покрывало, отлично защищавшее вход переносного домика от снегопада, наощупь было шершавым и холодным. Тиберий старался смотреть вдаль и ни о чем не думать, но мысли надоедливо крутились вокруг этого чувства. Шершаво. Противно. Словно трогаешь мертвую человеческую плоть. Нестерпимо хотелось повернуться и в тысячный раз оглядеть девушек и друга Немерия. «Будет только хуже. Просто смотри на дагула. Сосредоточься на деталях».

Чешуя павшего бога переливалась фиолетовым, синим и зеленым цветами, даже несмотря на снегопад. Огромная треугольная пасть была широко раззявлена, явив миру загнутые острые зубы. Стеклянные глаза с черными, как навсегда погасший жар-камень, зрачками невидяще уставились на ущелье. Но больше всего в уныние приводили гигантские кожистые крылья, зияющие дырами. На павшего ящера было больно смотреть.

Тиберий закашлялся, подставив кулак ко рту, затем сплюнул. Пот струился градом, хотя он стоял в одной грубой рубахе и тонких штанах. Дыхание с тяжелым свистом вырывалось из груди. Треклятые ноги дрожали, как у старика, пришлось сесть.

«Не оборачивайся! Ну же!»

В вое ветра Тиберий различал тихие, вкрадчивые шепотки: мужские и женские голоса требовали о чем-то, молили, рыдали, возмущались, просили… Слов, конечно, не получалось разобрать, однако постоянно казалось, что вот-вот — и смысл озарит сознание.

А снег всё сыпал и сыпал, скрыв в этой белой круговерти далекие, безумно прекрасные звезды. И хотя их свет не мог добраться до людей, Тиберий знал, что шепот принадлежит им.

Если зажмуриться и попытаться ни о чем не думать, перед мысленным взором начнут мелькать видения. Охватившая ли всю экспедицию болезнь была тому причиной? Или же павший ящер излучал странные, фантасмагоричные картины? Неизвестно.

«Не смотри назад, старый дурак».

Тиберий вцепился в шершавое линумное покрывало двумя руками и — о боги! — ему удалось ощутить прилив чужого мира. Пропитавший переносной домик запах пота сменился чарующим ароматом рогерсов. И на грани слышимости раздался пронзительный вой детеныша дагена, зовущего мать-самку. Тиберий понимал, что он находится в ледяной пустыне, что всё ему только кажется, что болезнь стремительно прогрессирует. Прошло два анимама, а он с палангаями так и не добрался до дагула Сира! Треклятый жар свалил практически всех.

«Не оборачивайся».

В этот раз Тиберий не выдержал, отпустил покрывало и повернулся. Друг кудбирион, раскрасневшийся и усталый, сидел на коленях перед едва стонущей предательницей Авлой. Хмурясь, водил смоченной в воде тряпкой по её лбу. Кретика, жена великана Септима, лежала рядом с мужем. Оба казались мертвыми. Чуть поодаль от них мучились от жара две девушки, имен которых Тиберий так и не знал.

«Зато их не изнасиловали».

Мысль не принесла покоя.

В центре домика чадил слабый огонек пламени в глубокой бронзовой тарелке, наполненной горючим маслом. Чудилось, что вот-вот — и он погаснет. Ввергнет в кромешную темноту, из которой не будет выхода.

И даже звезды потухнут…

«Не сходи с ума».

Скрючившись в очередном приступе кашля, он больше всего на свете захотел увидеть своих детей. Предчувствие подсказывало: вряд ли удастся вернуться домой. Если сил не хватало доковылять до бога, то что говорить о дальней дороге до Венерандума? Впрочем, он дал себе зарок: завтра — да! Именно завтра! И ничто его не остановит! — возьмет с собой самых крепких палангаев и дойдет до конца! Пусть лишится чувств в двух шагах от ящера! Пусть грохнется мордой в сугроб! Наплевать. Необходимо понять, что же случилось с Великим Сиром.

Тиберий дополз до друга, прислонился спиной о костяной столб. Казалось, пришлось преодолеть расстояние в тысячи эмиолиусов.

— Ты похож на мертвеца, — сказал кудбирион, по-прежнему ухаживая за Авлой. — Может, приляжешь?

— Сам-то как?

— Бывало и лучше. — Его голос был хриплым.

— Надо проверить остальных палангаев, — сказал Тиберий. — Что-то ничего не слышно. Словно сдохли все.

— Возможно, так оно и случилось.

Кудбирион бросил тряпку в таз, до краев наполненной мутной солёной водой.

— Что, действительно никто не сидит у костра? — спросил он.

— Сам посмотри.

В ушах по-прежнему что-то звучало, шептало, будто призраки говорили сами с собою. Однако этот шепот был едва слышен.