Фруктовый в жару освежающий сок…
Как много у лета даров!
Конечно, и лето потом надоест,
И мы в знойном пекле крутом
Вновь будем прохлады просить у Небес…
Но всё это будет потом,
Потом — а пока, раздавая дары
И роль исполняя свою,
Дней летних гонцом, авангардом жары
Идёт долгожданный Июнь.
…Нахлынет память вдруг, преграды все ломая,
и мне припомнится моя жизнь, но — иная:
иные лица, имена, иные даты –
всё то, что пережито было мной когда-то.
Груз прошлых жизней будет для меня немалым,
и я, наверно, захлебнусь девятым валом…
Сочится память струйкой тоненькой и робкой,
но вот уж слышно, как трещат перегородки…
Когда — я в точности не знаю,
но знаю, что когда-нибудь
очнусь от сумрачного сна я
и пред собой увижу Путь.
Судьбе и веря, и не веря,
с опаской, словно в пустоту,
шагну в открывшиеся двери,
в Неведомое, — и пойду.
Пойду туда, где прежде не был –
за тёмно — синий горизонт,
где надо мной иное небо
раскроет молча звёздный зонт
и распахнётся даль иная,
где я навеки растворюсь…
Что ждёт меня там — я не знаю.
Но я обратно не вернусь.
Твоё имя
Я касаюсь губами засушенных слов.
Я вдыхаю в них жизнь, я вливаю в них кровь,
власть творца обретая над ними.
Рассыпаю по звукам слова там и тут,
заполняя пустоты, шепчу в пустоту
твоё гордое имя.
Но слова бесполезны, нет проку от них:
что подумано вслух — испаряется вмиг,
обращается в ложь и химеру.
Я разбитое слово молчаньем лечу
и уже про себя твоё имя шепчу.
И надеюсь. И верю.
Брат, я так скучаю по тебе!.
Брат, я так скучаю по тебе!
Хоть услышишь ты меня едва ли –
знай, что боль не сделалась слабей
оттого, что годы миновали.
Я скучаю. Ты мне снишься, брат,
до сих пор — почти что каждой ночью…
Если б знал ты, до чего я рад
был бы повстречать тебя воочью!
Я бы пред тобой лежал в пыли,
ноги целовал твои, стеная,
и прощенья б у тебя молил.
Может быть — и вымолил. Не знаю.
Я тебя носил бы на руках,
все пылинки, брат, с тебя сдувая…
Только ты давно — на облаках.
Мёртв и я. Лишь боль ещё живая.
Если б знал ты, как же тяжело
грузом на себе таскать незримым
сделанное мной когда-то Зло,
что ничем, увы, не поправимо!
Годы облегченья не несут,
глупо и надеяться на это.
Надо мной свершился Божий суд –
и с тех пор скитаюсь я по свету:
всё бреду куда-то наобум
и доселе не могу смириться
с тем, что адским пламенем на лбу
жжёт меня клеймо братоубийцы;
всё бреду — без целей и преград,
встречными упорно избегаем…
Я скучаю по тебе, мой брат!..
Ты простишь меня?..
С любовью, Каин.
В моей голове тараканы мои
тираном и деспотом Ум объявили,
схватили мотыги, лопаты и вилы
и, выбросив флаги, на приступ пошли.
"Даёшь государственный переворот!"
"Даёшь власть Советам крестьянско-рабочим!"
Кричали о том и о всяком там прочем
мои тараканы — свободный народ.
Ораторам веря, не веря Уму,
орали они, кто о чём, но все разом;
и молча смотрел на них сверженный Разум…
А что же ещё оставалось ему?..
Потом разделилась вся эта орда
на "центр", оппозицию, "левых" и "правых" —
и стали искать виноватых и правых,
и стали друг друга мутузить тогда.
И влез на трибуну один таракан,
крича, что печётся душой о народе.
(Хоть сам был дворянского рода он вроде…
Но это придирки уже к пустякам!)
И встали все скопом, но по одному,
и ринулись жечь интеллекта заразу.
И мучился молча поверженный Разум…
А что же ещё оставалось ему?!
И били, и жгли, и, разруху творя,
справляли нужду у подножия трона…
А самый визгливый из них взял корону,
надел на макушку и стал за царя…
Для счастья не нужно вовсе
ни повода, ни причины.
Счастливым ты стать не бойся
по собственному почину!
Для счастья праздник не нужен,
что будет потом когда-то:
день будний ничем не хуже
кружком обведённой даты.
Для счастья чтоб стать мишенью,
чтоб радость пришла приливом,
скорее прими решенье
быть радостным и счастливым:
ведь счастье в тебе таится –
в душе твоей, в сердце, в сути;
и универсален принцип:
"Быть хочешь счастливым?!
Будь им!!!"
Однажды приходит Время –
и ты расправляешь плечи,
привычное сбросив бремя,
и делаешь шаг навстречу –
навстречу тому, что будет,
за рамки запретов строгих,
и делаешь вдох всей грудью,
с привычной сходя дороги
куда-то, где жизнь — иная.
…И там вдруг находишь счастье.
И мир тебя принимает
в распахнутые объятья,
и ты обретаешь племя,
уйдя, наконец, из стада…
Однажды приходит Время,
лишь только дождаться надо.
Уйду в себя, как пьяница — в запой,
чтоб вновь на время стать самим собой,
кем был я прежде, много лет назад.
Чтоб грязь отмыть и раны зализать.
Замкнусь в себе и выброшу ключи.
И хоть весь мир пусть в дверь мою стучит!
Я нужен миру. Это хорошо,
но это — позже. Я в себя ушёл.
Уйду в себя. Я больше не могу.
Хочу вариться в собственном соку,
хочу побыть с собой наедине,
вдали от всех. В покое. В тишине.
Уйду в себя, как инок — в монастырь.
Очистившись, став ясным и простым,
я к людям вновь вернусь — и вдруг пойму,
что чистым я не нужен никому…
Просто вернуться домой. Просто дождаться огня,
высеченного из ламп лёгким движением пальца.
Здравствуй, мой сказочный дом! Вот и дождался меня –