Я вижу твой голос

Когда-то, лет в девятнадцать, страстно хотела выйти замуж. В двадцать два года вышла. Брак продлился месяца полтора, пока я не увидела, как мой Серёженька засаживает в одиночестве на кухне бутылку за бутылкой, не пьянея при этом. Вскоре выяснила, что мой супруг законченный наркоман, которого уже не берут ни сильные препараты, ни водка… Тогда я перекрестилась первый раз, что не забеременела. Потом как-то так случилось, что последующие мои партнеры, как на подбор, оказывались мужчинами со всех сторон положительными. Я даже не задумывалась о предохранении, всё делали они. Каждый своим способом, но одинаково бережно относясь ко мне. Тогда-то я не понимала, как мне здорово повезло, что такие мужики – бо-о-ольшая редкость! Но по молодости всё воспринимается как должное…

Ну а потом началась пятнадцатилетняя эпопея, описание которой могло бы занять не один том, а могла бы уместиться в одну банальную строчку: влюбленность – страсть – привычка – глубокое разочарование. Ничего нового и оригинального. Но и за эти пятнадцать лет я ни разу не залетала, хоть мой возлюбленный был далек от совершенства, а уж о том, чтобы он каким бы то ни было образом заботился о противозачаточных средствах, и речи не было. Я и тогда не задавала себе вопроса, а почему, собственно, я не беременею. Только совсем недавно честно себе сказала: «Я – урод. Моральный и физический». А потом успокоилась. Зачем мне ребёнок? Наследства я ему не оставлю, поскольку нечего. Отца у него, скорее всего, тоже не будет… А что касается старой присказки о том, что дети нужны, чтобы было кому стакан воды перед смертью подать… Так, насколько я знаю, перед смертью жажда особо не мучает, да и гарантии нет никакой, что я бы воспитала хорошего человека, а не сволочь, которая бросит мать и вообще о ней забудет.

Илона страстно хотела детей и была обескуражена подобной эскападой подруги. Но, с другой стороны, Левина за последнее время многое пережила и помудрела: «Всё не так, как видится…» Сейчас она жила именно с этим жизненным кредо. Она потихоньку стала рассказывать и о себе: о первом муже, о Макарове, о работе в библиотеке… Спрашивала про Дашину работу. Та поначалу отмахивалась – мол, ничего интересного! Но Илона так зримо описывала многокилометровые стеллажи с древними фолиантами, что однажды Сазонова проговорилась:

– У тебя стеллажи, а у нас бесконечные коридоры и по стенам двери, двери, двери… Без номеров, даже без ручек, представляешь? Это так угнетает!

– Почтовый ящик, да? – как бы удивлённо спросила Илона. – На оборонку работаете?

– Да я толком и не знаю… – ответила Дарья.

Похоже, что Сазонова не лукавила. Она работала буфетчицей. Что ж, было бы слишком просто, окажись Дарья лаборантом, а ещё лучше – крутым химиком, как раз работающим с ГИРом. С другой стороны, кушать-то всем надо! И уборщицам, и генералам, и учёным. Илона решила не торопить события, понимая, что состав расщепителя ещё не найден. Её никто не собирался информировать о ходе дела, но, рассуждала она, если бы всё было закончено, то регулярные визиты к Викеше важных дяденек давно прекратились. Домашние опыты, к счастью, тоже успехом пока не увенчались: выданные подопытные мышки были живы и здоровы. Илона Макарову старалась не мешать. Ей было спокойнее, когда он занимался делом, а если что, то она-то уж точно сможет подправить результаты удачного опыта…

Тесное общение с Дарьей продолжалось, и Левина даже рискнула пригласить её к Викеше, естественно, с предварительной моральной подготовкой. Заодно она решила проверить реакцию подруги на Макарова и его рассказ о своём гениальном изобретении. Викеша оправдал доверие… Сазонова участливо слушала рассказ Макарова, который легко было принять за бред сумасшедшего, и даже проявляла признаки восхищения. Но когда Левина пошла провожать гостью до метро, Даша спросила:

– Илоночка, извини меня…. Ты с ним спишь?

Ещё месяц назад подобный вопрос навсегда вычеркнул бы Сазонову из списка знакомых, но сейчас Илона улыбнулась и легко ответила:

– Да, Даша, и с огромным удовольствием!

Больше к этой теме они никогда не возвращались.

* * *