Я – вождь земных царей…

Брюсова сильно изменила война. Тогда ее именовали Второй Отечественной, мы привыкли к другому названию – Первая Мировая. Он отправился в действующую армию корреспондентом газеты «Русские ведомости». Фронтовой быт не изменил его отношения к войне как к шансу для человечества стряхнуть «тлен веков». Он писал: «Пусть, пусть из огненной купели // Преображенным выйдет мир!». В 1917‑м Брюсов искренне поддерживал идею «войны до победного конца», был сторонником Временного правительства. Но и октябрьские события не вызвали в нем протеста. Брюсов, как и положено вождю символистов, оставался выше земной суматохи, выше морали. В ленинской политике его, по большому счету, не устраивало одно – Брестский мир. Остальное Брюсов считал подходящим началом для строительства идеального общества, о котором мечтали Френсис Бэкон и Томмазо Кампанелла. В его стихах непросто разглядеть сочувствие к жертвам Первой Мировой и Гражданской. Брюсова интересовало другое – масштаб исторической драмы, в которой он снова, как в молодые годы, ощущал себя демиургом.

Поэт при наркомпросе

В 1919 году, когда исход Гражданской войны еще не был предрешен, он вступил в РКП (б) и стал работать в наркомпросе. Когда об этом узнал Бунин, он записал в дневнике: «Не удивительно. В 1904 году превозносил самодержавие, требовал (совсем Тютчев!) немедленного взятия Константинополя. В 1905 появился с «Кинжалом» в «Борьбе» Горького. С начала войны с немцами стал ура-патриотом. Теперь большевик». А он принялся готовить собрание сочинений Пушкина, заведовал библиотечным фондом, преподавал в Коммунистической академии, создавал собственный Высший литературно-художественный институт, который все называли Брюсовским. Именно Брюсову принадлежит идея литературного образования в специальном учебном заведении – прообраз будущего Литературного института.

Журнал «Весы»

Он писал яркие большевистские стихи, которые можно было публиковать на транспарантах. Там учитывалось все – вплоть до перспектив мировой революции:

Ломая кольцо блокады,Бросая обломки ввысь,Все вперёд, за грань, за преградыАлым всадником – мчись!Сквозь жалобы, вопли и ропотТрубным призывом встает

Твой торжествующий топот,Над простертым миром полет.Ты дробишь тяжелым копытомОбветшалые стены веков,И жуток по треснувшим плитамСтук беспощадных подков.

Отважный! Яростно прянув,Ты взвил потревоженный прах.Оседает гряда туманов,Кругозор в заревых янтарях.И все, и пророк и незоркий,Глаза обратив на восток, —В Берлине, в Париже, в Нью-Йорке, —

Видят твой огненный скок.Там взыграв, там кляня свой жребий,Встречает в смятеньи земляНа рассветном пылающем небеКрасный призрак Кремля.

Для большинства бывших коллег Брюсова, включая поклонников, это было – как красная тряпица для быка. Навсегда он стал для них противником. И в эмигрантской критике о Брюсове стали писать яростно, даже отрицали его поэтический дар, объявляя недавнего вождя символистов «бухгалтером от поэзии». В этой книге есть примеры такой критики. Они бы хотели вычеркнуть Брюсова из литературы, но это было непросто: по существу, с его стараний начался Серебряный век русской культуры. Игнорировать такого поэта было непросто. Что ж, его попытались скомпрометировать, создав карикатурный образ «маниакального диктатора».