Я возьму твою дочь

Уже десять дней температура в Германии не поднималась выше ноля градусов, земля была промерзшей и твердой. У Йонатана с собой был теплый коврик, и он надеялся, что это позволит ему хотя бы иногда садиться и вытягивать ноги. Кроме того, в просторных карманах куртки у него был горячий чай в термосе, бутерброды, карманный нож и фонарик. Свой мобильный телефон он переключил в режим «Тихо» и на виброзвонок.

Риск быть обнаруженным случайными прохожими был невелик: дорога проходила с обратной стороны дома, а здесь были сплошные заросли, и можно было предположить, что в такую неуютную погоду никто не станет прогуливаться в лесу. Учуять его могли только собаки, но об этом он не хотел даже думать. Если до этого дойдет, он как-то отреагирует.

Он ждал пять часов, пока увидел ее в первый раз. Растрепанная и заспанная, она вышла в кухню, взяла из шкафа бокал, наполнила его водой из-под крана и жадно ее выпила. Потом оперлась на стойку, постояла немного и принялась глубоко дышать. Было видно, как ее грудная клетка поднималась и опускалась.

«Словно пробежала стометровку», — подумал Йонатан.

Живот, который она поддерживала правой рукой, был огромного размера и явно вырисовывался под облегающей футболкой, в которую она была одета.

Йонатан внутренне ликовал: «Значит, я не опоздал! Я, слава Богу, приехал вовремя. И, по всей видимости, долго ждать не придется».

Какая-то машина подъехала к дому и остановилась на въезде. Это не была машина Тобиаса. Йонатан сразу это увидел.

Из машины вышла Хелла. У нее было два пакета и сумка для переноски грудных детей, на которой еще болталась бирка с ценой. Она вошла в дом. В гостиной женщины обнялись. Леония осмотрела сумку со всех сторон, просияла и поцеловала свекровь в щеку. Та улыбнулась и начала хозяйничать в кухне.

«Сейчас они будут готовить ужин, — подумал Йонатан. — Похоже, можно уйти на пару часов. Обычно дети рождаются под утро».

Он собирался вернуться на свой пост не позже полуночи.

И лишь когда шел через лес к своей машине, он заметил, насколько промерз и каким неловким стал. Он с трудом переставлял ноги, из носа текло. Простуда была совсем некстати.

Он поехал к маленькому пансионату за пределами Буххольца, где поселился под чужой фамилией, наполнил ванну горячей водой и улегся в нее. Постепенно он согрелся и почувствовал, что кровь быстрее потекла по жилам, а тело снова стало гибким. У него закрывались глаза, но он поднялся, вытерся полотенцем, оделся и поехал в маленькое бистро в Буххольце. Там он съел лапшу, выпил две кружки пива и вернулся назад в пансионат. Он настроил будильник своего мобильного на несколько минут до полуночи и моментально провалился в глубокий сон.

«Двадцать три часа пятьдесят минут. Пора вставать!» — монотонно произнес механический голос. После третьего сигнала Йонатан сообразил, что это относится к нему. В первый момент он не понял, где находится. «София…» — подумал он и протянул руку, пытаясь нащупать ее слева, рядом с собой, но рука провалилась в пустоту. Там не было постели Софии, лишь затоптанный и выцветший коврик перед кроватью.

Он моментально проснулся, потянулся и выключил будильник своего мобильного.

«ПОТОРОПИСЬ!»

Йонатан поспешно оделся, заварил чай с помощью старомодного кипятильника, который нашел в кухонном шкафу Аманды и привез с собой, налил его в термос, сунул в карман два яблока, проверил, не забыл ли карманный фонарик, и уехал.

Этой ночью он решился подойти к дому на тридцать метров. Он поставил машину на маленькой, заросшей лесной дороге, предположив, что по ней уже давно никто не ездит, и, не включая карманный фонарь, прокрался к участку, где стоял дом.

Он уже хорошо ориентировался здесь и с ходу, несмотря на темноту, нашел место, где пролежал целый день и откуда были видны гостиная, рабочая комната и кухня.

В доме было темно, и освещение сада тоже не было включено. Йонатан не мог абсолютно ничего разглядеть. «А ведь София так всегда, — подумал он. — Она живет в полной темноте. Это невыносимо!»

Несмотря на коврик и альпинистскую одежду, уже через десять минут холод пробрал его до костей. Снова начался насморк, и он шмыгнул носом так громко и бесстыдно, что в ночной тишине сам этого испугался.

«Я сейчас смоюсь отсюда, — решил он, — вернусь в свою комнату и лягу спать. Я не могу оставаться здесь. Они крепко спят, а я как идиот должен лежать на мерзлых листьях. Лучше я завтра с утра узнаю, не уехала ли она ночью в клинику».

«ОСТАНЬСЯ!»

Йонатан не решился встать и на некоторое время прекратил раздумывать о своем скверном положении. Глаза у него закрывались. Было ясно, что если он заснет, то замерзнет и умрет здесь. Он поймал себя на мысли, что это была бы прекрасная смерть. Просто заснуть, и на этом бы все закончилось. Раз и навсегда.

В этот момент в гостиной зажегся свет.

Леония вошла в комнату. Она была босая, в одной только ночной рубашке, обтягивавшей огромный живот. Она держалась за спину и время от времени запрокидывала голову, словно испытывая сильную боль.

Леония подошла к холодильнику, вынула оттуда молоко и стала пить прямо из пакета.