Я всей душою с вами, львы !

В новом лагере должно быть все - и надежная ограда, и комфортабельный туалет. А туалет знаете какой? Отыскивается глубокая расщелина в земле, поверх нее настилаются доски, а на них, в качестве трона, устанавливается перевернутая слоновая челюсть. Блеск! Дел было невпроворот, и одному мне пришлось бы канителиться до бесконечности, если бы не бескорыстная помощь друзей. Их было четверо, моих друзей тсванов, живших в лагере "Хатари", которым владел расположенный ко мне землевладелец и его партнеры. С одним из своих друзей - Бинго - я вас уже познакомил, вторым был рослый мускулистый лагерный смотритель Петрус, третьим - мой старинный приятель Филемон, кровельщик по профессии, а четвертым - его помощник Суна, когда-то участвовавший в деятельности моего антибраконьерского отряда. Пожертвовав своим уик-эндом, они демонтировали двенадцатифутовую ограду, окружавшую территорию примерно в один акр, и поставили ее на новом месте. Мужчины работали как троянцы. В первый день мы разобрали большую часть ограды и выкопали необходимые столбы, перетащили все это в "Новую Тавану", выкопали ямы, поставили столбы и залили бетоном, чтобы ограду можно было установить уже на следующий день.

В эту ночь, после того как мои друзья отправились спать в лагерь "Хатари", произошло странное событие. После захода солнца я уселся в новом, еще не огражденном лагере среди кровельного материала и оборудования. Я боялся - вдруг львы придут к старой "Таване"? - и пытался представить их реакцию, когда они найдут лагерь разоренным и покинутым.

Небо потемнело, а я все думал о львах, о Джулии и о том, что нас всех ждет на новом месте. Я почувствовал себя ужасно одиноким. Вдруг я услышал неподалеку знакомый басистый зов. Сперва я не мог этому поверить. Но зов донесся опять, и я встал. В сумеречном свете я увидел, как мой прайд, возглавляемый Рафики, медленно движется мне навстречу. У меня сжалось сердце. Каким-то образом львы почуяли, где я, и пришли. Поприветствовав их, я чуть не разрыдался. Хоть меня и заставили покинуть родной дом и убраться куда глаза глядят, но львы поняли это и нашли меня. Это было что-то сверхъестественное.

Когда стало совсем темно, прайд проводил меня до старой палатки. Я сел на скамейку, обе львицы преданно улеглись у моих ног, а Сала и Тана скромно устроились позади них на краю холма. В мире царили необычная тишина и ощущение покоя. Когда же далеко на севере началась гроза, львы встали и ушли в ночную тьму, прорезаемую вспышками молний. Я больше не чувствовал себя одиноким.

На следующее утро опять пришли мои друзья. Они были страшно удивлены, узнав, что львы нашли меня, и сами смогли в этом убедиться, взглянув на львиные следы там, где я стоял. Они, как и я, сочли происшедшее чудом.

К пяти часам вечера установка ограды была закончена. Она была всего лишь шести футов высотой - вполовину ниже, чем в старом лагере, а из-за поспешности, с которой мы ее сооружали, и не столь надежна, как прежняя. Но благодаря бескорыстной помощи друзей "Новая Тавана" была-таки построена. Пусть в ней не было ни одного капитального сооружения, пусть она выглядела куда менее уютно, чем старый лагерь, но все-таки это был дом для нас с Джулией, где мы могли продолжать работу.

Когда Джулия вернулась из Южной Африки, мы начали сооружать временную столовую под раскидистым пастушьим деревом; потом в течение многих недель это дерево милосердно одаривало нас в самые жаркие послеполуденные часы густою тенью, когда мы работали за длинным столом. Кроме того, мы соорудили смотровую вышку, откуда открывался величественный вид на окрестности. Мы любили забираться туда в предвечерние часы и любоваться необозримыми просторами и бродящими по ним животными.

Расставание со старым лагерем и переезд в новый были тяжело восприняты Джулией. Изменилась обстановка, к которой она привыкла. Она чувствовала, что новый лагерь хоть и будет для меня местом работы, но родным домом для нее не станет. Ей и прежде случалось надолго уезжать, но теперь, вернувшись, она почувствовала себя в какой-то степени отчужденной от всего происходящего. Возможно, отчасти это была реакция на мое поведение. Мое мироощущение изменилось - я привык один справляться со всей работой в лагере и за его пределами, привык к одиночеству.

Никогда не забуду один памятный вечер - мы сидели на смотровой вышке, вокруг расстилались африканские пейзажи, и вдруг мы ощутили, что между нами возникло напряжение. С течением времени это напряжение возрастало, внутри возникла какая-то пустота, и на следующий год пропасть между нами разверзлась настолько, что сердца уже не слышали друг друга.

Да, конечно, мы были преданнейшими друзьями. Джулия оказала мне огромную поддержку в прошедший кризисный период, затем помогла освоиться на новом месте, но я был не способен ответить ей тем же. Борьба за спасение львов и вообще земель Тули до такой степени истощила меня, что на долю Джулии осталось совсем немного. К тому же за время ее отсутствия я отвык от душевных усилий, которых требовали наши отношения.