Я выбираю свободу!

— Прошу. — Миль сделал приглашающий жест рукой и уселся на место писаря. Но эль Алтор не спешил подниматься со стула и предпринимать какие-то действия, просто сидел и внимательно разглядывал обоих подростков. Легкий пряный запах его магии витал в воздухе, но настолько тонкий и эфемерный, что назвать это колдовством в полном смысле слова было нельзя.

— Бедные дети, — наконец с тяжелым вздохом проговорил древний эльф, качнув головой.

— Все-таки что-то есть? — оживился Мельхиор, а менталист в ответ пожал плечами.

— Дети, лишенные детства, это всегда очень грустно.

— Ладно, а по существу? — с некоторым раздражением уточнил темный.

— По существу… мальчик сломлен. Совсем. Он просто делает то, что ему скажут, и не способен критически воспринимать действительность. Он не станет слушать всех и каждого, но распоряжения тех, кого его память и ближайшее окружение считают достойными, воспринимает как глас свыше.

— И кто его так? — нахмурился Миль.

— Война, я полагаю, — слегка развел руками эль Алтор. — Менталистам, детям Лоя и Йолы, трудно дается чужая смерть рядом. Взрослые способны выдержать — с трудом, но способны. Дети… они просто многого не понимают, им больно, но их хранит спящая магия. А он столкнулся со смертью в самом опасном возрасте, когда мальчик превращается в юношу, наступает половое созревание и одновременно с ним пробуждается дар. Он оказался слишком чувствительным и восприимчивым, никто не заметил надлом, не поддержал, не помог в критический момент, и сейчас мы видим результат.

— Ему можно помочь? — тихо спросил я.

— Не знаю, — менталист вновь развел руками. — Это как раз тот случай, когда предсказывать и что-то просчитывать бессмысленно. Нужно смотреть, искать и думать. Зависит от того, насколько много осталось от его личности, но это вопрос не одного часа, не одного дня и, боюсь, не одного года. Я бы просил разрешения забрать его с собой, это возможно? Где его родители?

— Понятия не имею, — пожал плечами Миль. — Но не думаю, что получится.

— В таком случае я просил бы разрешения остаться здесь, — спокойно продолжил эль Алтор, и на него с удивлением покосились даже конвоиры.

— Вы это серьезно сейчас сказали? — уточнил темный.

— Не имею привычки шутить такими вещами, — с легким укором отозвался менталист, в ответ на что следователь смущенно кашлянул.

— М-да. Ну, в любом случае, решать это не мне и не сейчас, — поспешил он сменить тему, — а сейчас меня интересует вот какой вопрос. Если он делает все, что ему скажут окружающие, почему он не отвечает на мои вопросы?

— Наверное, потому, что некто, велевший молчать, имеет для него гораздо большее значение, чем мы все, вместе взятые. И простите, но я отказываюсь лезть в это ограничение: может быть, подобное понятийное проявление, способность соизмерять и сравнивать степень важности того или иного приказа, — это одно из немногих оставшихся проявлений его собственной воли и собственного разума.

— Досадно, — поморщился темный, мгновение помолчал, а потом вдруг глаза его сверкнули предвкушением. — А может статься, это и не понадобится, — пробормотал он себе под нос и ринулся к двери. Стукнул в окошко и, дождавшись, пока снаружи откроют заслонку, через дверь скомандовал кому-то, кто стоял снаружи: — Скажи там, пусть Валлендора кто-нибудь позовет, срочно, вопрос жизни и смерти, не терпящий ни секунды промедления. Пусть бросает все и бежит сюда, если хочет найти своего преступника! Да, стой! Еще отправь кого-нибудь в госпиталь, пусть найдут остальных студентов и расспросят их о родне этого парня-менталиста. Если даже Вал ему окажется не указ, тогда придется ждать родителей, — резюмировал Миль, поворачиваясь к нам и разводя руками. — А за это время мы, скорее всего, и так все выясним. Ладно, а что по поводу девушки?

— Ей страшно. Ей просто очень, очень страшно, а страх перерастает в агрессию. Собственная злость ее тоже пугает, и все это образует порочный круг. И тут вы тоже совершенно правы, дар Мельхиор: сама бы она никогда не сумела сплести никакую сложную интригу. Наброситься на потенциальную угрозу с кулаками — может быть, но не хладнокровно спланировать убийство, а потом привести план в исполнение. Кто-то очень умело направил ее в нужное русло. Она боится того, что сделала, и от этого ненависть еще больнее выедает ее сердце.

— И вы даже можете сказать, кто это был? — вопросительно вскинул брови темный. Правда, особенной надежды в его вопросе не было.

— План предложил ее друг, — он кивнул на юного менталиста, — поэтому его она тоже боится, ненавидит, но все равно — защищает. Эти дети очень привязаны друг к другу, со скидкой, конечно, на их нездоровье. А вот кто подтолкнул ее в нужную сторону, кто направил злость и страх персонально и лично на Владыку и Бельфенора, она просто не помнит. Это сделали настолько легко и мимолетно, настолько точно подобрали слова, что она пребывает в полной уверенности, что до всего дошла сама.

— Но вы уверены, что это не так? — уточнил Мельхиор.