Я жил в суровый век

На школьных моих тетрадяхНа столе моем на деревьяхНа песке на снегу пушистомЯ пишу твое имяНа всех прочтенных страницахНа страницах белых и чистыхКамень кровь ли зола ли бумагаЯ пишу твое имяНа золоченых картинкахНа оружье воинов храбрыхНа королевских коронахЯ пишу твое имяНа джунглях и на пустыняхНа гнездах птиц и на дрокеНа отзвуке моего детстваЯ пишу твое имяНа чудесах полуночныхНа корке насущного хлебаНа всех временах годаЯ пишу твое имя

На всех лоскутках лазуриНа пруду где солнце и ряскаНа лунной озерной рябиЯ пишу твое имяНа полях и на горизонтеНа крыльях птиц перелетныхНа мельнице мелющей тениЯ пишу твое имяНа дуновенье рассветаНа кораблях и на мореНа горе помешавшейся с горяЯ пишу твое имяНа пене вскипающей тучиНа каплях грядущей буриНа дожде проливном и скучномЯ пишу твое имяНа всех искрящихся формахНа перезвоне всех красокНа зримой истине мираЯ пишу твое имя

На тропинках проснувшихся утромНа путях и на перепутьяхНа бурлящем разливе улицЯ пишу твое имяНа каждой лампе зажженнойНа каждой гаснущей лампеНа домах где когда-либо жил яЯ пишу твое имяНа двух половинках плода —Спальне в зеркале отраженнойНа кровати — пустой ракушкеЯ пишу твое имяНа пороге входной моей двериНа вещах простых и привычныхНа дыханье огня животворномЯ пишу твое имяНа теле себя мне дарящемНа лицах друзей моих верныхНа всякой руке открытойЯ пишу твое имя

На хрупком стекле событийНа губах внимательных чуткихНад молчаньем и над тишиноюЯ пишу твое имяНа укрытьях моих разоренныхНа моих маяках разбитыхНа стенах тоски безысходнойЯ пишу твое имяНа разлуке без мысли о встречеНа одиночестве голомНа ступенях к смерти ведущихЯ пишу твое имяНа здоровье вернувшемся сноваНа опасности миновавшейНа надежде без воспоминанийЯ пишу твое имяИ силой единого словаЯ вновь возвращаюсь к жизниЯ рожден для того чтобы знать тебяЧтоб тебя называть

Свобода.

Робер Деснос

ЭПИТАФИЯ[5]

Я жил в суровый век. Давным-давно я умер.Я жил настороже, был ко всему готов.Честь, благородство, ум томились в клетках тюрем.Но я свободным был, живя среди рабов.Я жил в суровый век, но мрак мне взор не застил,Я видел ширь земли, я видел небосвод,Дни солнечные шли на смену дням ненастья.И было пенье птиц и золотистый мед.Живые! Это все — теперь богатство ваше.Его храните вы? Возделана ль земля?Снят общий урожай? И хорошо ль украшенТот город, где я жил и где боролся я?Живые! Я в земле, мой прах топчите смело:Нет больше у меня ни разума, ни тела.

Жан Лаффит

МЫ ВЕРНЁМСЯ ЗА ПОДСНЕЖНИКАМИ[6]

I

Лето 1942 года. Оккупация.