Я - Златан

«Аякс», для того, чтобы забыть поражение, мне требовалось от нескольких

дней до недель. Теперь же у меня была Хелена и дети. Они помогают мне всё

забыть и двигаться дальше. И я был сосредоточен на ответном матче на «Камп Ноу». Ответный матч был невероятно важным и волнение нарастало с каждым днём.

Давление было невероятным. Напоминало раскат грома в воздухе. Мы

должны были выиграть по-крупному. Но потом… Даже не хочу думать об

этом, хотя ладно, я это сделаю. Это сделало меня сильнее. Мы выиграли 1-0.

Но этого было недостаточно. Мы вылетели из Лиги Чемпионов, а потом Гвардиола смотрел на меня, будто бы это была моя ошибка. И я подумал: чаша окончательно пуста. Карточная игра окончена. После этой игры я чувствовал себя так, как будто бы в клубе мне больше не рады, мне просто было плохо, когда я был за рулём своей Audi.

Когда я сидел в раздевалке, то чувствовал себя дерьмом, а Гвардиола

смотрел на меня, будто бы проблема – это я, как будто я какой-то урод. Это

было безумием. Он был стеной, каменной стеной. Я не чувствовал признаков

жизни в нём, но хотел этого каждую секунду.

Я больше не был частью команды. Когда мы играли против

«Вильяреала», он позволил мне выйти на пять минут. Пять минут! Я кипел

изнутри, не потому, что я был на скамейке запасных. Я могу согласиться с

тренером, если он достаточно мужик для того, чтобы сказать: ты

недостаточно хорош, Златан. Гвардиола не проронил ни слова, ничего, и в этот момент кипел. Чувствовал это ощущение по всему телу и на месте Гвардиолы я бы испугался. Нет, я не полез в драку. Я совершил много дерьмовых вещей. Не дрался, просто снёс на поле одного-двух человек. Когда я злюсь, то в глазах темнеет. И рядом со мной лучше не находиться. Позвольте рассказать в деталях, что произошло далее. После игры пошёл в раздевалку, абсолютно не планирую каких-либо буйств… Я не был счастлив, а в раздевалке стоял мой враг, мирно почесывая свою лысину. Там было пару одноклубников. Туре и кто-то ещё, стоял большой металлический ящик, куда мы сбросили свою одежду, и я смотрел на эту коробку. Я пялился на ящик. Потом я пнул его. Я думаю, он пролетел метра три, но меня это не успокоило. Я крикнул:

– У тебя нет яиц, ты не мужик! – и, вероятно, пару вещей похуже.

– Ты обосрался на глазах у Моуриньо. Можешь идти нахер!

Я вел себя, как сумасшедший, и вы, наверное, думаете, что Гвардиола

ответил что-нибудь вроде: "Успокойся, так нельзя разговаривать с

тренером!" Но он не из таких. Он слабый трус. Он просто поднял ящик, к ак

маленький уборщик, и потом ушел, не сказав ни слова. Конечно, все потом

распространилось. В автобусе было безумство:

– Что произошло, что случилось?

Я думаю, что ничего. Всего лишь несколько слов правды. У меня не

было сил говорить об этом. Я был зол. Мой тренер гнобил меня неделя за

неделей без объяснения причин. Мне было больно. Я дрался раньше, но на

следующий же день мы выясняли все недомолвки и двигались дальше.

Теперь же была тишина, тишина и продолжающийся террор, и я подумал:

– Мне 28 лет. Я забил 22 гола и отдал 15 передач здесь, в «Барсе». Но

до сих пор я как будто бы не существую, будто бы я воздух. Должен ли я

принять это? Должен ли я продолжить процесс адаптации? Ни в коем случае!

Я сидел на скамейке в матче против «Альмерии» и понял это, а потом

вспомнил те самые слова: «И мы не приезжаем на всяких «Феррари» или «Порше» на тренировки». Какая нахрен разница? Я езжу на том, на чём хочу, и это не зависит от мнения всяких ссущих идиотов. Я запрыгнул в мою Enzo и припарковал её возле двери базы. Конечно же, это привело к цирку. Газеты писали, что мой автомобиль равнозначен месячному окладу всей

«Альмерии». Но мне было все равно. Медиа ерунда в этом случае не значит

ровно ничего.

Я решил дать серьезный отпор, и вы должны знать одно, что это та

игра, в которую я могу играть. Раньше я был bad boy, поверьте мне. Но я не

хотел возиться с подготовкой и позвонил Мино. Мы всегда планируем умные

и грязные трюки вместе. Также я набрал своим друзьям.

Я хотел получить различные точки зрения на ситуацию, и, о боже, я

получил все виды консультаций. Ребята хотели прийти и расколотить всё к

чертям, но я подумал, что это не совсем правильная стратегия. И, конечно, я

всё обсудил с Хеленой. Она из другого мира. Она классная. Также она может

быть жесткой. Но теперь она пыталась ублажить меня:

– Ты стал лучшим отцом. Хоть у тебя и нет команды, где ты бы

чувствовал себя хорошо, у тебя есть мы.

Эти слова сделали меня счастливым. Я немного попинал мяч с детьми

и убедился, что с моими чувствами всё в порядке. Некоторое время я провел

за видеоиграми. Это как болезнь для меня. Они меня пожирают. Но так как

во времена «Интера» я мог играть до четырех-пяти утра, а потом после пары

часов сна прийти на тренировку, я установил для себя правила: никакой Xbox

или Playstation после десяти вечера.

Я не могу позволить, чтобы время убегало от меня. В течение этих