Я знаю тайну

Неужели он купился на это представление? Фрост всегда легко подпадал под влияние дамочек в душевном расстройстве, особенно если эти дамочки были молоды и привлекательны, но он ведь должен был видеть, что происходит здесь и сейчас.

Джейн хранила молчание, пока они с Фростом выходили из квартиры, а потом и из дома. Но как только они сели в машину, она выпалила:

– Какую кучу дерьма она вывалила! И какая актриса, черт побери!

– Думаешь, она играла? Мне показалось, она и в самом деле расстроена, – сказал Фрост.

– Ты имеешь в виду те скупые слезинки, что она из себя выдавила?

– Ну хорошо, – вздохнул Фрост. – Что тебя грызет?

– Что-то в ней не так.

– А поконкретнее?

Джейн задумалась о том, что ее беспокоит в Холли, что не так с этой девицей.

– Ты помнишь, как она прореагировала два дня назад, когда мы сказали ей, что Эрл убит?

– Она расплакалась. Разве это не естественно для дочери?

– О да, она расплакалась. Громкие, шумные рыдания. Но я почувствовала, что это все на публику, – она делала то, чего мы ждали от нее. И могу поклясться, что она и сейчас актерствовала.

– А чем она вообще тебя не устраивает?

– Не знаю. – Джейн завела двигатель. – Но я чувствую, что проморгала что-то важное. В ней.

Вернувшись в управление, Джейн просмотрела все папки у себя на столе, надеясь найти в них какую-то упущенную деталь, какое-то объяснение ее нынешней неудовлетворенности. Перед ней лежали читаные-перечитаные дела по бостонским убийствам Кассандры Койл и Тимоти Макдугала, по ньюпортскому делу об убийстве Сары Бастераш и об исчезновении Билли Салливана в Бруклайне. Четыре жертвы в трех разных юрисдикциях. Их смерти были так несходны, что двадцатилетней давности связь между ними легко могла остаться незамеченной. Кассандра Койл, чьи глазные яблоки вырезаны и положены ей в ладонь, как у святой Луции. Тим Макдугал, пронзенный стрелами, как святой Себастьян. Сара Бастераш, сгоревшая, как Жанна д’Арк. Билли Салливан, почти наверняка похороненный и разлагающийся в могиле, как святой Виталий.

Но оставался еще один живой ребенок, тот, кто первым обвинил Станека в насилии двадцать лет назад: Холли Девайн, родившаяся 12 ноября. В этот день церковь вспоминала святого Ливинуса, апостола Фландрии, умершего мучеником от рук язычников. Ему вырвали язык, которым он проповедовал слово Божье, но, по легенде, даже после смерти вырванный язык Ливинуса продолжал проповедовать. Не лежала ли Холли по ночам без сна, преследуемая мыслями о жестокой судьбе, уготованной ей из-за даты рождения? Не дрожала ли она при мысли о том, как ей раскрывают рот и вырезают ножом язык? Джейн вспомнила собственные страхи тех дней, когда ее преследовал убийца, получивший прозвище Хирург. Она вспомнила, как просыпалась в панике, покрытая по́том, воображая, как скальпель убийцы вонзается в ее плоть.

Если Холли и преследовали такие страхи, то она хорошо их скрывала. Слишком хорошо.

Джейн потерла виски, спрашивая себя, не стоит ли перечитать все эти дела по четырем жертвам.

«Нет, не по четырем. – Она выпрямилась. – По пяти».

Она перебрала папки и нашла дело об исчезновении девятилетней Лиззи Дипальмы двадцать лет назад. Это дело до сих пор оставалось нераскрытым, но следователи не сомневались, что ее похитил и убил Мартин Станек. Два десятилетия спустя девочка продолжала считаться без вести пропавшей.

Фрост вернулся с ланча, увидел папки на столе Джейн и покачал головой:

– Ты все еще ищешь там что-то?

– Меня это не устраивает. Все так аккуратненько прилажено одно к другому и завершается прощальным поклоном. Главный подозреваемый удобным образом отправляется на тот свет.

– Мне это не кажется проблемой.

– И мы так и не узнали, что случилось с этой маленькой девочкой. – Она похлопала по папке. – С Лиззи Дипальмой.

– Это произошло двадцать лет назад. И дело расследовали не мы.

– Но, похоже, с него все и началось. Словно ее исчезновение стало первой упавшей костяшкой домино, за которой начали падать и другие. Пропала Лиззи. Ее шапочку нашли в школьном автобусе Мартина Станека. И тут вдруг посыпались обвинения. Станеки – монстры. Они много месяцев совершали насильственные действия над детьми! Почему ничто из этого не всплывало раньше? Даже намека никакого не было.

– Ну, кто-то всегда начинает говорить первым.

– И этим первым ребенком стала Холли Девайн.

– Девушка, которая кажется тебе странной.

– Когда я с ней разговариваю, она будто взвешивает каждое твое слово. Мы словно играем партию в шахматы, и она опережает меня на пять ходов.

Зазвонил телефон Фроста. Детектив стал разговаривать, а Джейн продолжила листать папку с документами по Лиззи Дипальме, спрашивая себя, возможен ли какой-либо прогресс в деле двадцатилетней давности. Территорию «Яблони» тщательно обыскали и останков девочки там не обнаружили. Микроскопические следы ее крови нашли в автобусе, однако их объяснили травмой, которую Лиззи получила месяцем ранее, когда прикусила губу. Но самой главной уликой против Мартина Станека стала вышитая бисером шапочка Лиззи, найденная в школьном автобусе. Шапочка, которая была на ней в день исчезновения.