Я знаю тайну

Я помню тот октябрьский день, помню, как в воздухе пахло дымком и влажными листьями. Билли принес свою рогатку и пытался подстрелить кого-нибудь – птицу, белку, кого угодно, кому не повезло попасться ему на глаза. Ему так и не удалось ни в кого попасть, и он был разочарован и жаждал крови. Я прекрасно знала его настроения, знала, что в ярости он может наносить удар, как кобра, но я его не боялась, потому что видела себя в его глазах.

Худшую часть себя.

Он вставил в резинку очередной камень и в очередной раз промазал по пернатой цели, как вдруг увидел Лиззи, которая шла по дорожке и вела свой велосипед. На ней был розовый свитер и вязаная шапочка со сверкающими бусинками – ее купили родители, когда они всем семейством ездили в Париж. Как она гордилась этой шапочкой! Последнюю неделю каждый день приходила в ней в школу, а я во время ланча смотрела на нее, потому что мне отчаянно хотелось такую же. И еще я хотела быть похожа на Лиззи – светловолосую, хорошенькую, умевшую так легко находить друзей. Я знала, что моя мать никогда не купит мне ничего столь же ослепительного, ведь это может привлечь нежелательное внимание мальчиков, которые сделают со мной то же, что сделал с ней ее дядя. «Тщеславие – это грех, Холли. Как и корыстолюбие. Научись обходиться без них». И вот теперь я увидела эту сверкающую шапочку на хорошенькой головке Лиззи. Мы были в лесу, и она пока не заметила нас – вела свой велосипед по дороге и громко пела, словно весь мир был ее публикой.

Билли выстрелил из рогатки.

Камушек попал в щеку Лиззи. Она вскрикнула, повернулась в поисках преступника и тут же заметила нас. Она бросила велосипед на дорогу и пошла в нашу сторону, продираясь через кусты с криком:

– Ну теперь все, Билли Салливан! Теперь у тебя будут крупные неприятности!

Билли поднял еще один камушек, вложил в кожеток рогатки:

– Ты никому ничего не скажешь.

– Я всем расскажу! И на этот раз тебе…

Второй камень попал ей в бровь. Лиззи упала на колени, шапочка слетела с ее головы, по лицу потекла кровь. Но даже тогда, полуослепленная кровью, она не отступила. Даже тогда она не пожелала сдаться Билли. Она ухватила комок земли и бросила в него.

Я помню, как взвыл Билли, когда земля попала ему в лицо. Помню, с каким восторгом смотрела я, как в нем закипает ярость, помню звук удара кулаком в живую плоть. Потом они оба оказались на земле – Лиззи внизу, Билли сверху, и Лиззи кричала.

Но меня волновала только шапочка с бисером, я подбежала и подняла ее. Она оказалась тяжелее, чем я думала, ведь ее украшали сотни сверкающих бусинок. Несколько капелек крови попали на шапочку, но их можно было быстро смыть. Мама показала мне, как легко кровь сходит с простыни. Я натянула шапочку на голову и повернулась к Билли, чтобы он посмотрел на мой трофей.

Он стоял над телом Лиззи.

– Вставай, – приказал он и ударил ее ногой. – Вставай!

Я взглянула на ее голову. На содранную кожу, на кровь, сочащуюся между волос и стекающую на землю.

– Что ты наделал?

– Она бы нас заложила. Она бы нам устроила веселую жизнь. А теперь не сможет. – Он протянул мне камень размером с кулак, уже запятнанный ее кровью. – Теперь твоя очередь.

– Чего?

– Ударь ее.

– А если я не хочу.

– Тогда ты не получишь шапочку. И другом моим перестанешь быть.

Я стояла с камнем в руке, взвешивая варианты. Шапочка на моей голове была так на месте. Я не хотела с ней расставаться. А Лиззи все равно казалась мертвой, так какая разница?

– Давай, – потребовал Билли. – Никто ничего не узнает.

– Она даже не двигается.

– Все равно ударь ее. – Он подался ко мне и прошептал на ухо: – Разве тебе не хочется испытать это чувство?

Я посмотрела на голову Лиззи: крови натекло столько, что я не видела, закрыты ее глаза или открыты. Какая разница, если я ударю ее еще раз?

– Это легко, – сказал Билли. – Если хочешь быть моим другом, сделай это.

Я присела над Лиззи, и, когда подняла камень, меня охватил какой-то восторг. Чувство, что я могу все, могу стать кем угодно. Я держала в своей руке власть над жизнью и смертью.

Я ударила камнем в висок Лиззи.

– Ну вот, – сказал Билли. – Это будет нашей тайной. Теперь ты должна пообещать мне, что никогда никому не скажешь об этом. Никогда!

Я пообещала.

Остаток дня у нас ушел на то, чтобы закопать Лиззи в лесу. Когда мы закончили, я вся была в царапинах от ежевики и синяках от падения спиной на камень. Наградой за мои труды была шапочка с серебристыми бусинками, которую я спрятала в рюкзак, чтобы мама не увидела. Вечером, отмывшись от крови, я примерила шапочку и посмотрела на себя в зеркало. На голове у Лиззи бусинки сверкали, как маленькие бриллианты, и на их фоне тем ярче блестели ее чистые голубые глаза. Глаза, которые смотрели на меня из зеркала, не были чистыми, и они никак не изменились. Это была все та же я в шапочке, утратившей волшебство, которым она, как мне казалось, обладала.

Я сунула шапочку в свой рюкзак и забыла про нее.

До понедельника.