Яблоки из чужого рая

Еще через секунду – или через минуту? Анна не улавливала никаких внятных временных промежутков, все слилось для нее воедино – она увидела, тоже как будто со стороны, что сидит на земле у скамейки, у Сергея за спиной, и из-за его спины смотрит, как тот высокий мужчина бежит в сторону арки, а Сергей медленно, словно никуда не торопясь, поднимает руку и стреляет ему вслед – раз, потом другой, – и этот человек падает и катится по асфальту…

Она прижала руку к шее, наткнулась ладонью на что-то острое, взяла это острое пальцами, увидела у себя на ладони большую, вымазанную кровью щепку… Оглянувшись, она увидела, что яблоневый ствол, к которому Сергей только что прислонялся головой, белеет содранным куском коры.

Ей казалось, что она делает все это очень медленно.

– Помоги мне! – крикнул Сергей.

Оказывается, он уже не сидел на земле у скамейки, а что-то делал над лежащим на асфальте человеком. Анна тоже вскочила и подбежала к нему.

– Почему кровь? – быстро на нее взглянув и тяжело дыша, спросил Сергей. – У тебя – почему?

Очень длинный черноволосый мужчина лежал лицом вниз на асфальте; Сергей прижимал его спину коленом.

– Просто щепка от дерева отлетела, – ответила Анна. Это было необъяснимо, но она не чувствовала сейчас ничего, похожего на страх. Может, потому, что просто не верила, что это происходит наяву? А может, и по другой какой-нибудь причине. – Это щепка, Сережа, не беспокойся.

Она сказала «не беспокойся» таким тоном, словно он спросил, например, есть ли у нее деньги, чтобы купить помаду, или еще о чем-нибудь подобном, спокойном и не слишком существенном.

– Помоги, Анюта, – повторил он. – Ногу ему перетяни чем-нибудь, а то он кровью изойдет. Я его держу, не бойся.

Ей некогда было объяснять, что она совсем не боится. Анна присела на корточки рядом с лежащим – и почему он не кричит, даже не стонет, только корчится, пытаясь выкрутиться из-под Сергеева колена? – и вытащила из кармана плаща длинный шелковый шарф. Рита привезла ей этот шарф из Мадрида, очень правильный, стильный шарфик с орнаментом в духе Пикассо.

– Выше раны, – сказал Сергей. – Как жгутом. И рану чем-нибудь заткни.

Шарфа хватило и на то, чтобы туго перетянуть ногу, и на то, чтобы перевязать рану, из которой текла кровь.

– У тебя телефон с собой? – спросил Сергей. – Звони в «Скорую» и в милицию. И последи, пожалуйста, чтобы никто пистолет не схватил – видишь, вон валяется? Только сама его не трогай.

– Это твой пистолет? – спросила Анна.

– Мой у меня в кармане. Это его. Чертов мачо! Очень ты испугалась, Анюточка? – спросил он.

Взгляд у него был совершенно не испуганный, но очень виноватый.

– Совсем нет, Сережа, – ответила она. – Сейчас позвоню.

Глава 15

– А если бы ты его убил? – с ужасом спросила Анна.

– Ну зачем бы я стал его убивать? – Она не разглядела в полумраке улыбку, но почувствовала, что Сергей улыбнулся. – Похож я на такого же придурка, как он?

– Но ведь ты мог случайно…

– И случайно не мог. Если мне от армии вышла какая-нибудь польза, то главным образом в том, что я научился стрелять. Забыла?

Конечно, она знала, что он хорошо стреляет. И, конечно, помнила, как когда-то он жаловался, что от идиотизма гарнизонной жизни только тем и занимается с удовольствием, что всаживает пули в мишень, как какой-нибудь пушкинский Сильвио, но у того хоть мечта о мести была, а мне-то зачем, совсем я поглупел, Анютка, скоро сам в пистолет превращусь…

– Не думай об этом, – приказал Сергей; наверное, почувствовал, как она вздрогнула. – Посмотри, мы дома, и этого всего уже нет, правда? Вот и не думай.

Этого всего действительно уже не было. Но это кончилось всего какой-нибудь час назад и до сих пор стояло у Анны в глазах и звучало в ушах.

Тревожно крутящиеся «маячки» на милицейской машине и на машине «Скорой», толпа, собравшаяся вокруг них, голоса в этой толпе: «Да я, товарищ капитан, все из окошка как есть разглядела, этот, чурка-то, первый начал стрелять, а наш, Сергей-то Константиныч, только потом, в защиту свою, значит, да я его с пеленок же знаю, Сережу, он в угловом доме живет, а это жена его…» – «Пусть бы они все друг дружку поскорей перестреляли, бизнеса проклятые, ограбили страну…» – «Что вы говорите, Виктор Павлович, ведь вы же интеллигентный человек!» – «Вот и сижу на хлебе и воде со своей интеллигентностью!»

Но и звуки стихали, и свет тревожный меркнул, – все это было уже неважно.

Анна с трудом помнила, как они вошли наконец в квартиру после всех разговоров, протоколов, объяснений… Она стояла в прихожей как сомнамбула и с удивлением смотрела, как Сергей снимает с нее плащ и бросает его на пол – ну да, ведь плащ весь в грязи и в пятнах чужой крови, – как он обнимает ее за плечи и ведет на кухню, моет ее руки вместе со своими, открывает верхний ящик буфета, достает из ящика большую старинную коробку из-под печенья «Эйнем», из коробки – пузырек, весь этот пузырек выливает ей на шею, жидкость течет за шиворот и шипит, конечно, это же перекись…

– Анют, может, все-таки поедем в больницу? – спрашивает он. – Ты точно знаешь, что с тобой ничего?