Яблоко раздора

– Не знаю я никакого Фетисова, – грустно признался Дмитрий Олегович. – Клянусь вам, Надежда! – Хотя постойте-ка… Фамилия эта мне чуть-чуть знакома…

Блондинка радостно захлопала в ладоши.

– Говорите-говорите! – подбодрила она Курочкина. – Мы же с вами теперь – одна команда, правильно?

От этих слов у Курочкина сладко заныло в груди. И именно слева, где сердечная мышца.

– По-моему, – осторожно выговорил он, – если я не ошибаюсь…

Блондинка изящным жестом передвинула свою жестянку на столике-доске сразу клетки на три вперед, под бочок к пустой курочкинской банке из-под ветчины.

– Ну же, милый Дима, – томно прошептала она.

– Если я не ошибаюсь, Фетисов – это… – Дмитрий Олегович собрался с мыслями и сумел правильно закончить фразу. – Это – такой известный хоккеист! Только я и понятия не имел, что он еще занимается импор…

С жалобным дребезжанием две пустые жестянки слетели с черно-белой доски и раскатились по полу. Одна из них замерла рядом с долларовым дипломатом.

– Ну, так не честно! – сердито воскликнула Надежда. – Вы – даже не господин «Нет», вы – какой-то стальной сейф! Вы продолжаете мне врать, а ведь я столько для вас сделала! И еще сделаю…

Последнее прозвучало многообещающе. Перед мысленным взором Курочкина сразу возникло видение родной Валентины, склонившейся над тестом. «Мементо!» – напомнил призрак и погрозил Дмитрию Олеговичу выпачканной в муке скалкой. «Помню-помню!» – мысленно ответил призраку Курочкин и резко помотал головой, отгоняя видение.

– Вы что, отказываетесь? – с искренним недоумением проговорила блондинка Надежда, приняв его жест головой за знак несогласия. – Может, Дима, вы все-таки немножко того… в плане сексуальной ориентации? Не стесняйтесь, это сейчас даже престижно… Романюк или там Фердинанд Изюмов…

– Я не отказываюсь, – едва не застонал Курочкин, пытаясь выпутаться из двусмысленного положения. – Но другого Фетисова, не хоккеиста, я вообще не знаю!

Блондинка вскочила со стула, на котором только что сидела. Старинная мебель обиженно скрипнула.

– Очень хорошо! – сжав губы, блондинка сосредоточенно отфутболила одну из жестянок в угол комнаты, к резному трюмо рядом с неизвестно куда ведущей дверью. – Превосходно! Значит, с Мартином вы не знакомы. Допустим…

Ни про какого Мартина у Дмитрия Олеговича тем более никто до сих пор не спрашивал. Впрочем, Курочкин, разумеется, не знал Мартина. У Курочкина вообще было не так уж много друзей и приятелей. Несколько бывших однокурсников, коллеги по НИИ, краевед Терехин со своей супругой… Нет, это уже начинались знакомые Валентины.

– …Но если не Фетисов, – мрачно продолжала прекрасная блондинка, – то на кого мы с вами сегодня работаем?

Словосочетание «мы с вами» вновь ввергло Дмитрия Олеговича в сладкую истому. Никогда в жизни такая красавица, как Надежда, не работала под его началом. Даже во время учебы в мединституте, где первокурсник Дима Курочкин целые две недели был комсоргом своей группы. Правда, по истечении этих руководящих недель он куда-то задевал синий штампик «уплачено ВЛКСМ» и был с позором разжалован в рядовые комсомольцы. Штампик нашелся только лет через двадцать пять, в корешке «Основ фармакологии», когда возвращать находку было просто некуда. А то Курочкин бы вернул. Ему чужого не надо…

– На кого? – повторила блондинка, и Дмитрий Олегович залюбовался неправдоподобно красивым (хотя и сердитым) лицом.

– Ни на кого, – застенчиво прошептал он.

– Ерунда! – сейчас же объявила Надежда. – Такого быть не может! Застрелите меня, не поверю… – Блондинка ловко подхватила с пола дипломат, потрясла его, а затем лицо ее омрачилось еще и гримасой ужасного подозрения. – Вы же не намекаете на то, что там внутри – кукла?… – Девушка мгновенно опустилась на колено и стала быстро-быстро колдовать над блестящими замками чемоданчика. Дмитрий Олегович заметил, что Надежда уверенно ориентируется в многочисленных защелках и шпенечках. Один из них, наверное, и обезвреживал смертоносное сторожевое устройство. Уже и так безвредное – благодаря самопожертвованию урки, бросившегося на амбразуру.

– Там нет никакой куклы, – проговорил Курочкин, немного удивленный таким подозрением. – Я не играю в куклы. Там только доллары. Я ни одного не истратил, можете пересчитать…

Дипломат клацнул и открылся. Блондинка поскорее запустила руку внутрь, вытащила наугад пачку, надорвала бандероль.

– Действительно, баксы, – с облегчением сказала она. – Вы меня не накалываете, Дима. Те самые… Но для чего же пургу гнать?

– Простите? – не понял Дмитрий Олегович. Он догадался, что слова про куклу и пургу – современный сленг и внезапно почувствовал свой возраст.

– Я-то прощу, – непонятно усмехнулась Надежда, – но вот другие… – Она бросила обратно в полуоткрытый дипломат пачку, стала не глядя выравнивать рукой сбившиеся в горку банковские упаковки долларов и неожиданно вскрикнула: – Ой!

Курочкин решил, что в плотно закрытый дипломат каким-то невероятным образом пробралась мышь, однако ошибся.

– Это ЧТО такое?!

Двумя пальцами блондинка держала на весу бабушкин будильник. Бережно, словно склянку с серной кислотой.