Яблоко раздора

Господин Седельников застыл на месте, повинуясь приказу.

– Легок на помине, полковник, – с отвращением проговорил он. – Хорошо, сдаюсь, ты сегодня главнее.

– Я всегда буду главнее тебя, Седло, – почти добродушно осадил директора фирмы «Мементо» толстяк в милицейском мундире. – Потому что я – закон, а ты – бандит. Значит, победа будет за мной…

Из-за плеча толстого полковника между тем выглядывала не победа, а очень знакомый тип в штатском. Курочкин мог поклясться, что сегодня он уже этого человека где-то видел – только тогда тип был в форме… Ну, конечно же! За полковничьей спиной аккуратно маячил тот самый постовой с Павелецкой площади, который еще не так давно караулил запертый подземный переход через дорогу и ловил нарушителей. Лжепостовой по глазам Курочкина догадался, что тот его узнал, и еле заметно ему кивнул: мол, работа у нас такая, привыкай.

– Попрошу без оскорблений, – скривился Седло. – Бандит я или честный человек – доказывать не тебе, полкаш, а суду. Самому гуманному суду в мире, между прочим. И на нашу фирму у тебя, Аникеев, ничего нет и быть не может…

– Да на кой мне сдалась твоя фирма? – усмехнулся милицейский полковник Аникеев. – Я тебя и без фирмы подловил на таком букете! У тебя там в приемной двое с тяжкими телесными повреждениями, правильно? И здесь три тепленьких трупа… – Полковник окинул взором поле брани. Валяющийся на полу экс-конвоир Курочкина уже окончательно пришел в себя, однако предпочел пока лишь слабо агукнуть. Ровно настолько, чтобы его не приняли за труп.

– Двое, а не трое убитых, товарищ полковник, – уточнил из-за аникеевской спины штатский лжепостовой. – Один, я смотрю, еще шевелится.

– Ну, двое, – не стал спорить милицейский толстяк со штатским. – Нашему коллеге из ФСБ виднее. Но количество жмуриков не играет значения. Главное, ты попался с оружием в руках… Может быть, вы хотите оказать сопротивление? – с надеждой поинтересовался Аникеев у Седельникова и блондинки. – Ну, там выстрелить в меня или совершить попытку к бегству. А? Попытайся, Седло, вдруг дом не окружен?

– Как же, не окружен, – желчно отозвался Седло и без колебаний расстался с пистолетом, выпустив его, из пальцев. С лязгающим металлическим звуком оружие коснулось пола. Через мгновение рядом шмякнулся автоматик прекрасной Надежды.

– Умный ты мальчик, – с оттенком сожаления произнес полковник Аникеев. – Но бойкий чересчур. Мы ведь даже не рассчитывали, что ты сразу бросишься потрошить Мартина. Раньше ты все-таки сперва думал, а потом стрелял…

Толстый полковник извлек из кармана прозрачный полиэтиленовый мешочек, с кряхтением нагнулся, поднял двумя пальцами седельниковский пистолет, упаковал его в мешочек, а затем упрятал сверток в планшет. Лжепостовой из ФСБ с видом опытного грибника подобрал с полу оружие Надежды и Коростылева и тоже усердно принялся расфасовывать находки по отдельным пакетам.

– Напрасно стараетесь, – вновь подал голос Седельников, внимательно понаблюдав за оружейной упаковкой. – «Магнум» с моими пальчиками – чистый, не придеретесь. А кто примочил Мартина и его пса, я, знаете ли, не запомнил. Может быть, она, – Седло показал на блондинку. – Может быть, вон он, – тот же жест в сторону Курочкина.

Курочкин вздрогнул: этого ему еще не хватало!

– Впрочем, нет, припоминаю, – с ленцой продолжил шеф фирмы «Мементо». – Точно. Этот псих, – Седло еще раз показал на Дмитрия Олеговича, – выхватил узи и расстрелял обоих. А секретарша моя потом по глупости узи и подобрала… Верно, деточка?

Вероломная блондинка, как по команде, залилась очень натуральными слезами.

– Так все и было, Михаил Викторович, – сквозь плач призналась она. – Настоящий киллер, ах… – Поток слез все еще не прекращался. В бывшей каскадерше с «Мосфильма» умирала большая актриса.

Дмитрий Олегович почувствовал себя полностью уничтоженным. Он вдруг с ужасом представил себе, что сейчас полковник Аникеев и эфэсбэшник запросто примут сторону блондинки. Да и как можно усомниться в такой трогательной беззащитности?…

Однако и полковник, и лжепостовой оказались людьми из железа и камня. Горючие слезы прекрасной Надежды ничуть их не разжалобили.

– Комиссаржевская, – сказал невозмутимый Аникеев. – Алиса Фрейндлих. В лагерной самодеятельности будешь играть Дездемону… Между прочим, Седло, – деловито прибавил он, уже обращаясь к директору «Мементо», – хорошо, что напомнил. Мы на вас повесим, кроме убийства, еще и киднэппинг. Взяли и похитили постороннего человека…

– Постороннего, еще как постороннего! – воспрянул духом Дмитрий Олегович. – Шел по улице, заглянул в подворо…

– Да заткнись ты, козел! – грубо прервал его Седельников на полуслове. – Еще раз вякнешь про яблоки и про магазин, и я точно возьму грех на душу. Слышать уже не могу эту твою бодягу.

– А вы мне не указывайте! – дерзко сказал Курочкин. – Товарищу полковнику, может, интересно узнать, с чего все началось. Давайте, я сейчас все заново расскажу, прямо с овощного магазина…

С чувством глубокого удовлетворения Дмитрий Олегович заметил проступающую на лице господина Седло смертельную тоску.