Яблоня

— Не знаю, видел ли ты это, Северус.

Алхимик бегло просмотрел фотографии.

— Вот, значит, причина сегодняшних смешков. Что за ребячество?! — провозгласил он, швыряя газету в мусорное ведро.

— А попечители возражать не будут? — поинтересовался Драко.

— Мне позволено иметь личную жизнь, — ответил Снейп так холодно, что юноша воздержался от упоминания высказанного сегодня мнения о личной жизни зельевара, которая оказалась на виду у всех.

— И Гарри ничего не знает? — спросил он. — Он же, наверное, расстроится…

— Меня абсолютно не интересует, знает ли мистер Поттер, а его, вне всякого сомнения, не интересую я. Ты хотел узнать что-то еще? Уму непостижимо, почему ты решил, будто вправе осуждать мои поступки, — ледяным тоном произнес Снейп.

Драко сидел, чувствуя, как колотится сердце в груди, и не понимал, что происходит. Возникло смутное желание сбежать отсюда, но годы воспитания в семье Малфоев сделали тонкую кожу наследника непроницаемой перед стрелами пренебрежительной учтивости.

— Вы с Гарри поссорились? — нахмурился юноша.

— Я разрешаю обращаться к себе по имени; должно быть, из-за этого ты ошибочно вообразил, что волен обсуждать мои частные дела. Если другой темы для беседы у тебя не найдется, доброго вечера. Оставишь проверенные сочинения на столе в классной комнате. Сомневаюсь, что у кого-нибудь появится желание прикарманить подобный хлам. Где дверь, тебе известно.

Драко вышел.

Разговорить Гарри оказалось не легче. Несмотря на поздний час, один из врачей узнал в Гермионе девушку, прибывшую с Алексом, и сообщил ей о подозрении, что больной впал в депрессию. Хотя на данной стадии выздоровления апатия не считалась редкостью, доктора беспокоились, что ее усиливают проблемы личного характера: мол, несколько недель тому назад Гарри и профессор, вдоволь накричавшись друг на друга, расстались.

Гарри охотно подтвердил разрыв отношений с Северусом, а потом еще полчаса доказывал Гермионе, что поступил правильно. Постель больного отодвинули к стене, и сейчас друзья расположились на ней — девушка сидела, а Гарри, бледный как полотно, свернулся калачиком на здоровом боку и смотрел на нее.

Подруга слушала и кивала, а когда юноша умолк, спросила:

— Значит, он тебя бросил?

— Да нет же. Я сказал, что будет лучше, если мы разойдемся, — упрямился Гарри.

Гермиона ничего не ответила.

Гарри поерзал, теребя шелковую оторочку одеяла.

— Ну, и зачем ты это сделал? Ты же его любишь, — ласково произнесла девушка.

Молодой человек резко поднял голову и тотчас отвернулся.

— Мы друг другу не подходим, — глядя в сторону, пробормотал он.

— Чем?

Гарри помолчал.

— Зачем ты это затеяла? — спросил он наконец. — Неужели мне нельзя сохранить хоть каплю гордости?

Девушка робко потянулась и погладила его по волосам. Гарри не отстранился. Впервые за несколько недель к нему прикасались с любовью, а юноше отчаянно этого не хватало.

— А при чем здесь гордость?

Сев, Гарри поглядел подруге в глаза.

— Хорошо. Давай разберемся. Посмотри на меня, Гермиона.

Та выполнила просьбу.

— На что именно обратить внимание? — недоуменно спросила она. — Я вижу тебя.

— На это смотри.

Гарри указал на свою маску и скрытую под ней распухшую щеку.

— Благодаря маске опухоль скоро спадет, — осторожно подбирая слова, напомнила Гермиона. — Я знаю, что сейчас все это, должно быть…

Юноша соскользнул с кровати и расстегнул молнию своего защитного костюма.

— Помоги мне снять его, — потребовал он.

— Гарри…

— Пожалуйста.

Гермиона помогла стянуть костюм с верхней части туловища друга.

— Посмотри на меня, — повторил тот, медленно поворачиваясь на месте и приподняв руки.

До этой минуты девушка не понимала, насколько ужасны шрамы Гарри. Но ведь Северус и Невилл изобрели средство…

— А мазь…

— Если верить врачам, то, как я выгляжу сейчас — это чудо, — указав пальцем на изуродованную кожу, пояснил больной. — И даже пластические операции не понадобились! Я должен быть счастлив и этим. Я очень благодарен, — помолчав, он добавил: — Только все равно уродлив, как смертный грех.

Гарри не лгал: ожоги, пересекающиеся со шрамами от ножевых ран, выглядели отвратительно.

— Но Снейпу же, без сомнения, все равно… — на этом Гермиона осеклась, вспомнив увиденные в газетах фотографии: каждая из них изображала алхимика в объятиях с привлекательным молодым человеком.

Похоже, Гарри пришел к тому же выводу и эхом повторил мысли подруги:

— Я видел снимки в «Пророке». Они все красавцы, правда?

— Это наверняка какая-то ошибка, Гарри…

Тот покачал головой.

— Он сам мне рассказал, что переспал с тем итальянцем, Паоло. И еще каким-то парнем. Давно, на рождество, Гермиона.

— Ох, Гарри…

— Ну, что поделаешь. Он волен поступать, как заблагорассудится. И ему явно нравятся красивые мужчины, так почему не окружить себя таковыми? Я никогда входил в их число, а теперь меня и привлекательным даже сослепу не назовешь. Просто вовремя очутился под рукой; ну и ладно. Но трахать себя из жалости я не позволю, — тряхнул головой юный волхв, снова натягивая рукава. Вскочив, Гермиона помогла ему одеться и погладила по груди.

— И все-таки ты ему небезразличен…

— Да, как же.