Яд бессмертия

Ева решила, что правильнее будет не разбрасываться, а действовать в одном, привычном направлении. Самым привычным для нее была улица — там ей не требовались провожатые.

Она надавала поручений Пибоди, справилась у Фини, как идут дела, и взялась за дело самостоятельно. Ей ни с кем не хотелось болтать по пустякам, не хотелось никому попадаться на глаза: она провела тяжелую ночь и имела соответствующий вид.

Кошмар был еще хуже прежних. Ей казалось, что ее душат, колотят головой о подушку, и она просыпалась вся в поту, от собственных стонов. Спасением стал рассвет: он проклюнулся как раз тогда, когда кошмар достиг пика. Рорк к тому времени уже поднялся и плескался в душе.

Если бы он услышал, что она встала, то непременно пристал бы с расспросами, и ей вряд ли удалось бы от него отделаться. Наверное, это была ненужная гордыня, но Ева сделала все возможное, чтобы не столкнуться с ним, и тихонько удрала, оставив коротенькое сообщение.

Мевис еще спала, и только Соммерсет, на которого она налетела на бегу, успел окинуть ее презрительным взглядом.

Ева не хотела сейчас думать о нем. Чутье подсказывало, что она прячется не только от его осуждения, но и от многого другого. Спасением была работа — на нее она возлагала все надежды. Работа, в которой она неплохо разбиралась. Ева остановилась перед клубом «Даун энд Дерти» на Ист-Энд.

— Привет, белая красотка!

— Как делишки, Крек?

— Ни шатко ни валко. — Чернокожий гигант с татуированной физиономией глянул на нее сверху вниз. Его огромную грудь частично прикрывала причудливая накидка из перьев, свисающая до колен. — Кажется, денек снова будет жаркий.

— Может, угостишь меня внутри чем-нибудь холодненьким?

— Тебя — с удовольствием, милашка. Собираешься последовать совету Крека, забросить фараонский значок и блеснуть талантами в «Даун энд Дерти»?

— В этой жизни — вряд ли.

Он засмеялся, поглаживая блестящее брюхо.

— Сам не знаю, почему ты мне так нравишься. Ладно, заходи. Расскажешь Креку, что стряслось.

Ева бывала в клубах похуже этого и не возражала бы, если бы все они стали на порядок лучше. В такой ранний час даже самые оголтелые гуляки предпочитали не высовываться из дому, но в помещении до сих пор витали ночные запахи. Дешевые духи, спиртное, курево, подозрительная травка, немытые тела и торопливый секс.

На столах стояли перевернутые стулья, на липком полу подсыхали лужицы — следы халтурной уборки. Мусор, в происхождение которого лучше было не вдаваться, был просто заметен под столы.

Зато бутылки над стойкой купались в разноцветных огнях. Танцовщица в розовом трико практиковалась в ползании по торчащему из маленькой сцены мерцающему шесту.

Крек прогнал танцовщицу чуть заметным движением огромной головы; официант на всякий случай тоже попятился.

— Чего желаешь, белая красотка?

— Черного кофе. Крек ухмыльнулся.

— А как насчет пары капель лекарства из моего неприкосновенного запаса? С ним кофе будет вкуснее. Ева согласно кивнула. С кем поведешься… Крек кивнул бармену, и тот достал из-под стойки огромную бутыль. Ева уселась на высокий табурет и попыталась расслабиться, невзирая на атмосферу. Она не знала, почему ей по душе Крек — ночной хищник, с которым она была едва знакома. Очевидно, она его просто хорошо понимала: Крек принадлежал к миру, в котором Ева проводила большую часть жизни.

— Ну, что тебе понадобилось в такой клоаке, милашка? Все рыщешь?

— Как всегда. — Она отхлебнула кофе и чуть не поперхнулась. — Неприкосновенный запас, говоришь?

— Только для избранных клиентов! Все в рамках закона. — Он подмигнул. — Ну, разве что с небольшим нарушением… Так чего ты ждешь от Крека?

— Ты знал Бумера? Картер Йоханнсен, мелкая сошка.

— Знал. Теперь он труп.

— Верно. Его убили. Ты имел с ним дело, Крек?

— Иногда он сюда заглядывал. — Крек предпочитал неразбавленный неприкосновенный запас. Опрокинув рюмку, он довольно зачмокал губами. — То с деньгами, то без. Любил посмотреть шоу и потрепаться. Безвредный старый дуралей. Говорят, у него не осталось лица?

— Точно. Кто бы мог такое с ним учинить?

— Видать, кто-то сильно на него взъелся. Вообще-то после пары рюмок он начинал слишком много трепаться.

— Когда ты видел его в последний раз?

— Уже не припомню… Две-три недели назад. Заявился как-то с полными карманами, заказал бутылку, таблетки и отдельную комнату. К нему пошла Люсиль. Нет, не Люсиль, Хетта. Все вы, белые девчонки, на одно лицо. — Он подмигнул.

— Бумер кому-нибудь рассказывал, откуда у него столько денег?

— Хетте, может, и рассказал, потому что был под сильным градусом. Она спускалась взять для него еще таблеток: видно, ему хотелось оставаться счастливым. Хетта сказала, что старикан Бумер решил стать антрепренером или кем-то там еще. Мы посмеялись. А тут, представь, появляется он — и прыг голышом на сцену! Тогда уж мы и вовсе животики надорвали. Хозяйство у него — в лупу не разглядишь.

— Праздновал удачную сделку?