Яд древней богини

Сама мысль о поездке в Березин пугала Локшинова. А ну как он снова в петлю полезет? Это ж грех великий - руки на себя наложить. Единожды Господь отвел, в другой раз не помилует. Даже сожаление о том, что не удалось ему покончить с собой - и то душу губит. Родителей похоронили без Демьяна, сестра писала редко, от случая к случаю. Да и он к общению не стремился. Прошлое мало-помалу остыло, затянулось туманным покровом.

И вдруг… около полугода тому назад почтальон принес господину Локшинову заказное письмо. Вместо обратного адреса напечатано: «Москва, почтовое отделение №… до востребования. Л. Собакиной». Смешная фамилия. Демьян Васильевич прочитал, улыбнулся угрюмо.

- Это ошибка, - сказал он почтальонше. - Я никакой Л. Собакиной не знаю.

- Адрес ваш указан? - удивилась та. - Демьян Васильевич Локшинов - это вы?

- Я.

- Значит, письмо вам. Распишитесь!

Он послушно расписался, закрыл за почтальоншей дверь и прошел с письмом в гостиную. Руки отчего-то дрожали. Долго смотрел на надпись - Л. Собакина, не решаясь открыть конверт. Все же открыл, на колени вывалилось письмо: сложенный вдвое белый лист с напечатанным текстом. По мере того, как Демьян Васильевич читал, его удивление, недоумение и замешательство росли. Содержание письма повергло его в оцепенение. Он дважды перечитал текст. Начинался он обращением: «Господин Локшинов», - без всякого приветствия, сухо и по-деловому. Заканчивался без всяких слов, точкой в конце последнего предложения.

Демьян Васильевич положил письмо на стол, сходил на кухню, выпил горячего чая с мятой и вернулся в гостиную. Втайне он надеялся, что, пока он пьет чай, письмо неким необъяснимым образом исчезнет. Но оно лежало там же, где Локшинов его оставил.

- Господи, - прошептал он. - Может быть, мне все это показалось? И дом на краю леса, и женщина в нем, и та роковая встреча, и страстные наши ночи, и людская молва, и разлука, и сарай, и петля? А теперь мне мерещится это письмо? Просто у меня разыгралось воображение. От одиночества. Или я тронулся умом, причем смолоду. Я скрываю от всех свою болезнь…

Он аккуратно сложил письмо, засунул его в конверт и положил в нижний ящик письменного стола, на самое дно.

- Постарайся забыть, Демьян, - сказал он себе. - И у тебя останется надежда на спасение. Иначе - путь один, в психушку.

Локшинов старался не думать о письме, не открывать ящик, где оно лежало, даже не подходить к столу.

Примерно через месяц пришло второе письмо от Л. Собакиной, такое же, как первое, только в обратном адресе было указано другое почтовое отделение. Содержание тоже было иным, оно как бы продолжало начатое повествование. С каждой строчкой Локшинову становилось все хуже, в голове мутилось…

- Что за дикий бред? - восклицал он, но не мог оторваться от текста, пока не прочитал его весь, до конца.

Второе письмо последовало за первым - на дно нижнего ящика.

Этим дело не кончилось. Письма стали приходить все чаще, они были похожи, как близнецы, - одинаковая бумага, одинаковый шрифт, и только содержание разное. И еще одно отличие заметил Демьян Васильевич - в обратных адресах указывались разные почтовые отделения.

Письма накапливались, и господин Локшинов серьезно опасался за свой рассудок. С одной стороны, визиты почтальонши, конверты и листки с текстом были очень реальны - он мог их видеть, брать в руки, читать, а с почтальоншей изредка перебрасывался парой слов. С другой - то, что излагалось на листках, приводило его в суеверный ужас. Он не верил то своим глазам, то своему уму.

Визит «краеведа», который расспрашивал о том доме в Березине и показывал ему фотографию, окончательно выбил Локшинова из колеи. Что-то непонятное творилось вокруг. Письма… фотография… Он сразу узнал Мавру, как же иначе? Выходит, ее уже нет в живых.

Как сказал незваный гость? Кто-то расправляется с участниками прошлых событий.

- Вот и славно! - прошептал Демьян. - Может, и меня избавят от постылого существования? На том свете хуже не будет…

***

- Тебе понравился Гордей Руднев? - спросил Всеслав у Евы за ужином.

Они решили ничего не готовить сегодня и перекусить в уютном ресторанчике на набережной. Ева заказала жареного судака, а Смирнов - холодную водку и двойную порцию налимьей ухи. Они оба любили рыбные блюда.

- Представительный мужчина Гордей Иванович, несмотря на молодость, - ответила Ева. - Прекрасно держится. Березинскую историю о несостоявшейся свадьбе Кати Зотовой он сначала принял в штыки, но потом поразмыслил и остыл. Мы поговорили. Он вспомнил семейную поездку в Сергиев Посад, в лавру. Екатерина Максимовна решила исповедаться, что и сделала. Но покаяние не принесло ей облегчения. Всю обратную дорогу она нервничала и произнесла такую фразу: «Грех на мне, дети. Батюшка не сумел отпустить».

- Имела в виду ту скандальную эпопею со свадьбой, наверное. Жених-то умер. Вот она и повесила на себя вину.

- Но перед смертью мать Руднева не потребовала, чтобы к ней привели священника. Почему?

Сыщик пожал плечами.