Яд Лаоха

Вот только выйди на связь, узнаешь, как другим цветы дарить обозначающие, что любишь, а мне благодарность за незабываемую ночь. Да и как он мог быть с Ринд? Ему что совсем нет разницы, кто перед ним, лишь бы женского пола? Или решил себе запасную держать? Зачем ему больная я? Вдруг я скоро умру от этого яда, а у него уже есть неплохой вариант с таким хорошим приданным в виде больницы. Я нужна ему, пока на своих ногах хожу, а потом как Вадим? «Прости, моя девушка беременна…» Ненавижу!

Разозлило меня это неимоверно. Всю сонливость как рукой сняло. Пока я стояла как вкопанная и костерила Ивара, мои ноги заклинило и при попытке сделать шаг, нога просто не сдвинулась с места, и я солдатиком полетела вперед, выставив руки. Что бы смягчить удар, я попыталась заваливаться набок, но шарахнулась сначала ладонью, затем завалилась на локоть и уж потом опустилась на плечо. Во второй руке так и держала смарт. Когда я перевернулась на спину, посмотрела на него и вздохнула. Треснул экран. Замечательно. Браслет сломала, телефон разбила. Это знак, что мне не нужны его подарки? Бросила телефон на диван и потерла ушибленную руку. Она моментально начала чернеть. Ну, супер! Полежала бревнышком на полу, успокоилась. В таком виде и нашел меня Норвал. Я не стала ему рассказывать причину моего падения, и про Ринд тем более, а сказала, что просто мало сегодня спала и случайно запнувшись, упала. Он покачал головой, осмотрел мою ушибленную руку и помог подняться. По дороге к его «беседке» мы оба молчали. В лаборатории после череды анализов и измерений я уснула в кресле. Мне приснился Ивар, который шел под ручку с Ринд и улыбался. Проснулась я с настроением убивать.

Выпрямив спину, села ровно и посмотрела на Норвала, он стоял у стола с пробирками и что-то в них разглядывал. Потом, заметив мое движение, повернулся, посмотрел на мое лицо и застыл на пару секунд.

– Что там? Что с моими анализами? Я хоть человек еще? Или мутант с двумя головами?

– С одной пока. Ты слышишь свой голос?

– Не поняла вопроса…

– У тебя сейчас голос совершенно другой. Как будто ты песни горланила и надсадила горло. Глаза серые. Взгляд злой. Что тебе снилось?

– Ивар, – честно ответила я.

– И что он делал? Хотя нет, не говори, посиди, пожалуйста, еще немного, я кровь возьму.

Норвал подошел ко мне со шприцем, а я подняла на него взгляд, тогда он замер и тихо сказал:

– Если не хочешь, то не надо, а то твой взгляд меня пугает. Если бы я выходил из лаборатории и, вернувшись, увидел тебя такой, то решил бы, что тебя подменили. Ты меняешься на глазах. Форма лица стала более вытянутой и губы тоньше.

Я закрыла глаза и, облокотившись на спинку кресла, вытянула руку:

– Берите кровь, пожалуйста, – прошептала я.

Ёкарный бабай. Я становлюсь собой. У меня был грубый голос настолько, что в школе на уроках музыки Лариса Петровна просила меня петь с мальчиками, чтобы не выделяться среди девичьих голосов. Не хочу. Не хочу свое прежнее тело. Всегда стеснялась его. Ненавижу свой высокий рост и худые конечности. Свой серенький мышиный хвост на голове и сороковой размер ноги. Пока я впадала в отчаянье, не заметила, как Норвал взял кровь и вытер со щеки покатившуюся слезу.

– Что случилось? Тебе больно?

– Душе больно. Как прекратить эти изменения? Изобретите стабилизатор какой-нибудь. Я не хочу меняться.

– Здорово ты придумала про стабилизатор. Надо подумать. Пойдем, пока погуляем по парку.

– Не хочу. Хочу лечь под одеяло и чтобы никто меня не видел.

Доктор вздохнул.

– Пожалуйста, пойдем. Посидим у фонтана. Сейчас вечер и людей должно быть немного. Обычно их к восьми по палатам разводят на вечерние процедуры.

Когда мы вышли из лаборатории, доктор нажал в углу рамы картины свою потаённую кнопку, и дверь в стене стала закрываться. С задумчивым видом он достал смарт и начал писать, наверное, сообщение или может заметки какие делал, а я подошла к зеркалу и уставилась на свое отражение. Была новая я и не я. Глаза были точно мои прежние серые, но остальное было не так плохо, как я себе приставила. Провела пальцем по нижней губе и неожиданно даже для себя, хлопнула ладошками по щекам.

– Ай, блин, вот дура, – зашипела я. – Сейчас ведь щеки почернеют!

Норвал в это время стоял у двери и смотрел на меня. Не ожидав, от меня такого выкидона, он подскочил ко мне и осторожно взял за руку.

– Что случилось? Зачем ты бьешь себя? Ира, девочка моя, все будет хорошо, ты главное не волнуйся.

– Норвал, простите меня, я не знаю, зачем так сделала, но я в порядке. Пойдемте гулять.

Он, прищурившись, посмотрел на меня и, положив мою руку себе на сгиб локтя повел в парк. Пока шли до фонтана, он опять что-то писал в смарте. Потом посадил на скамью и сел рядом.

– Чего-то настроения нет. У Вас той настоечки, которую мне давали после заседания, случайно в кабинете не осталось?

– Осталась, а что понравилась?

– Очень. Она же лечебная, настроение улучшает… Угостите? Я посижу тут, пока вы ходите. Клянусь, с места не сойду, – жалобным голоском стала его упрашивать.

– Хорошо, я быстро, – действительно как-то быстро он согласился и пошел в сторону беседки.