Яд в крови

Подъехав к воротам, Ванесса вздохнула, увидев, какими древними и хрупкими они теперь выглядят. Когда-то эти две большие деревянные створки были очень красивыми, украшенные вырезанными на них фигурками всяких ползучих и летучих тварей: пауков, бабочек, жуков… Теперь дерево сгнило, и одна половинка была подвязана сверху веревкой, чтобы не отвалилась. Эти ворота были специально изготовлены по заказу Артура Оберлина в 1990 году в ознаменование тридцатилетия аттракциона. А еще он заказал матери Ванессы одну из ее характерных инсталляций: замысловатую скульптуру из железа и дерева, похожую на огромное насекомое в полете. Раньше это сооружение занимало центральное место на парковке фермы, но теперь исчезло. Для Ванессы это стало большим облегчением. Ей не требовалось, чтобы над ней постоянно нависала работа ее матери.

Ворота охраняли двое полицейских. Ванесса показала одному из них свое удостоверение. Он на миг заколебался. На фотографии она выглядела более смуглой. Снимок был сделан несколько лет назад после поездки по работе в Коста-Рику, и доставшиеся ей от матери шриланкийские корни всегда становились заметней, стоило ей хоть немного загореть. Убедившись, что это и вправду она, патрульный кивнул и распахнул ворота. Когда она въехала на территорию, было трудно поверить, что гринсэндская ферма бабочек некогда была настоящей жемчужиной местной туристической индустрии. Закрылась она уже двадцать лет назад, и проявлялось это в сорняках, пробивающихся сквозь трещины в бетонных плитах большой автостоянки, и в мусоре, усыпающем дорожки.

В главной части парковки стояли несколько полицейских машин, «скорая помощь» и три фургона криминалистов. Ванесса подъехала к «скорой» и выбралась из кабины своего пикапа в удушающую жару. О, до чего же знакомо здесь пахло! Травой и землей, на запахи которых накладывались пьянящие цветочные ароматы. Да, кости этого места были давно переломаны, но сердце его все еще билось у нее в ушах, сильно и верно, словно приветствуя ее возвращение. Подхватив свою рабочую сумку, она направилась к ржавым турникетам и толкала ближайший из них до тех пор, пока тот со скрипом не приоткрылся. Протиснувшись в образовавшуюся щель и пройдя по узенькой дорожке, Ванесса увидела перед собой то, что осталось от сувенирного магазина. Стены здесь украшали ободранные плакаты, рекламирующие давно прошедшие мероприятия. Полки были пустыми и пыльными, а выдвижные ящики кассы торчали наружу. Подобная пустота и неприкаянность вызвала у нее укол грусти.

Интересно, подумалось ей, что почувствовала бы Эми Кравизо – женщина, которая много лет руководила этим сувенирным магазином, – увидев весь этот разор. Еще печальней было представить себе дерзкую улыбку девятнадцатилетнего Майкла Ригана, который смотрел на нее из-за этого прилавка много лет назад. Улыбку, которую теперь стерла смерть. Ванесса подумала о его матери, Шэрон. Шэрон, которая всегда была рядом с Ванессой и ее братом Винсентом, когда мать в детстве бросила их, – Шэрон, которая регулярно таскала им еду из паба «Монарх и кузнечик», который сама и содержала.

Пройдя через сувенирный магазин, Ванесса оказалась в главной части фермы. На деревянном столбе красовались несколько указателей с описанием достопримечательностей, некогда завораживавших посетителей: «Царства муравьев», «Долины скорпионов», «Заповедника пауков», «Стрекозьего аэродрома» и так далее. Но ей требовалось попасть в главное помещение фермы – «Атриум бабочек», поэтому она двинулась по уходящей вправо узкой тропинке, пока наконец не добралась до длинных грязных пластиковых полос – некогда нетронутых и сверкающих чистотой, – которые отделяли зону для бабочек от остального парка. Вход здесь тоже охранял полицейский.

– Доктор Марвуд? – спросил он.

Ванесса кивнула, и он передал ей комплект защитной одежды, попросив ее зарегистрироваться, а затем указал на укромное место поблизости, где можно было переодеться. Она быстро натянула поверх брюк-капри и блузки одноразовый белый комбинезон, накинула на голову капюшон, сдувая челку с глаз, и надела маску. Затем настал черед пластиковых бахил и латексных перчаток. Теперь, в полном защитном обмундировании, жара стала еще невыносимей. Вздохнув, Ванесса двинулась по пластиковым напольным полосам, слыша знакомое посвистывающее шуршание штанин винилового комбинезона, трущихся друг о друга.

Сквозь призму времени все выглядело совсем по-другому: стеклянный потолок потрескался и зарос плющом, некоторые стекла полностью отсутствовали, оставляя внутреннюю часть оранжереи на произвол стихии. Ванесса направилась к центру атриума, где стояла пальма, явно оказавшаяся в центре внимания полиции и криминалистов. Некогда яркая эмблема тропической красоты, теперь она выглядела какой-то поникшей и заброшенной. Растеряла она и своих спутников – прекрасные экзотические растения и цветы, некогда окружавшие ее на этом земляном пятачке, обрамленном врытыми в землю гранитными булыжниками.

– Букашка!