Ядерные ангелы

В глазах потушили свет. Ничего не видя, Заур вывалился из кабинета и, прихрамывая, побежал по тысячу раз исхоженным коридорам больницы. От него шарахались медсестры. Он перевернул столик на колесах, опрокинув на пол медицинские инструменты и пробирки, брызнувшие осколками. Размахивая резиновыми «демократизаторами», к нему кинулись двое здоровяков в синей униформе местной охраны. Заур походя сшиб их с ног. Благоразумно не вставая с пола, они по рации вызвали подмогу.

И вот Заур у палаты сестры.

Знакомая царапина на двери. И стулья: один слева от входа, другой справа. На них должны просиживать штаны парни из Управы. Но – никого. Сердце перестало изнутри выламывать ребра. Палач толкнул дверь, вошел.

И сразу бросилось в глаза: нет аппарата искусственной вентиляции легких. Раньше был у кровати, а теперь его нет. Оцинкованная стойка на пяти ножках с поворотными колесиками. На стойке закреплены баллон, батарея, блок управления с монитором, шланги… Примечательная штуковина, сразу видно, что не пылесос и не соковыжималка. И ее, штуковины этой, в палате больше нет.

А значит – все кончено.

Одно колено дрожало, второе, искусственное, не давало Зауру упасть. Кое-как он доковылял до кровати. Тело на ней полностью накрыли простыней, лица не видно. В груди палача клокотали рыдания. Он потянул простыню за край, моля Господа, чтобы это оказался кто-нибудь другой, не Танюша, ну пожалуйста, кто-нибудь другой!..

Огненно-рыжие волосы сестры – первое, что он увидел.

Почему, Господи?!

Лицо сестры было безмятежно. Оно не пострадало тогда, на Крещатике, – чуть ли не единственная часть тела, которую пощадил огонь. На щеках легкий румянец, глаза закрыты – хоть не мучилась перед смертью…

– Ой! – Взметнулись длинные ресницы, сверкнули голубые радужки.

От неожиданности Заур шарахнулся от кровати.

– Заурчик-мурчик, ну и напугал ты меня! – защебетала Танюшка. – Ты чего простыню дергаешь? Я ж под ней голая, меня к операции приготовили, скоро отвезут.

– Так ты не умерла… – прохрипел палач.

– Не дождешься!

От нахлынувшей радости у Заура едва не разорвалось сердце. Тысячи вопросов теснились в глотке, мешая друг другу прозвучать. Палачу важно было узнать, когда и как сестра вышла из комы, ведь шанс на это был мизерный, и все же Заур надеялся и потому отказывался отпустить ее душу к Господу.

– Танюшка, я… – Он хотел поцеловать ее в щеку и взять за руку.

Ему помешали.

В палату – вмиг тесно стало – ворвалась охрана с дубинками наперевес. Дилетанты: зрачки расширены от возбуждения, движения беспорядочные. Мало им досталось в коридоре, не усвоили урок вежливости, данный пастырем? Заур привычным жестом опустил руки в карманы, коснулся «микробиков».

– Господа, все в порядке. Это наш дорогой меценат. – Растолкав парней в униформе, главврач прикрыл их собой, чем спас от немедленной встречи с создателем на небесах или, что вероятней, с дьяволом в преисподней. – Инцидент исчерпан.

Выпроводив разочарованную охрану, Глоссер вернулся к Зауру, взял его за локоть и чуть потянул, намекая, что ему не стоит тут задерживаться:

– Зачем же вы, молодой человек, перевернули стол, инструменты на пол опрокинули? Их ведь приготовили для операции вашей сестры.

– Какой еще операции? – Палач оторвал от себя чужие цепкие пальцы. – Почему я ничего…

Его отвлекло щебетание Танюшки:

– Твой друг передавал тебе привет. Интересный такой мужчина, обходительный.

– Мой друг? – Заур насторожился.

У людей его профессии нет друзей, есть только коллеги и враги. Врагов мало. Он постоянно работает над тем, чтоб их было как можно меньше. Это просто – надо всего лишь хорошо стрелять.

– Ну да! – Голубые глаза Танюшки радостно сверкали. – Он сказал, что твой друг. У него птица такая забавная. Удивительно, что его с птицей в больницу пустили, тут же стерильно все должно быть. А если б кто с собакой захотел прийти, представляешь, Заурчик-мурчик? Он пришел ко мне – и я сразу проснулась. Я так долго спала…

Заур посмотрел на Глоссера.

Тот пожал плечами:

– В тот состоянии, в котором она была, возможны галлюцинации.

Палач провел искусственной ладонью по черепу. Дешевый пластик протеза неприятно попахивал.

– У твоего друга тоже нет руки. Кстати, мурчик, а что случилось с твоим протезом? У тебя ведь другой был? Я же вижу, цвет другой.

Он заставил себя улыбнуться рыжеволосому чуду, источнику неиссякаемого оптимизма, живущему вопреки всему и вся:

– Ничего страшного. Бандитская пуля.

…А потом Танюшку увезли на операцию.

Выйдя из больницы, Заур остановился в густой, как деготь, тени дерева, в десятке метров от ближайшего фонаря. Надо привести в порядок сумбур в лысой башке, многое обдумать… Окончательно стемнело, мерцанье Млечного Пути завязло в тучах, затянувших небо.