Ядерные ангелы

Потолок и пол поменялись местами. Он повис вниз головой, а все остальные не успели закрепиться, смешавшись в кучу малу из рук, ног и смазанных гелем и кровью волос.

Еще удар – это фургон, кувыркнувшись, упал на асфальт. Стойки автозака повело, металл со скрежетом изогнулся. И опять кувырок. На Заура навалилось человек десять, сдавив его так, будто собираясь сделать из него блин. И опять автозак перевернулся и замер вверх колесами. Хорошо, что отделение для перевозок надежное, внешние стенки выдержат пулеметную очередь, иначе внутри всех сплющило бы.

Свет замерцал и погас.

В наступившей тишине послышался тихий, полузадушенный стон.

Заур заставил себя отцепить от лавочки пальцы. Его все же разок приложило затылком об стену, так что к похмельному синдрому добавился еще звон в ушах.

– Эй, кто как? – Он сделал первый шаг и сразу наступил на кого-то, даже не попытавшегося отодвинуться. – Уцелел кто? Чью душу Господь оставил в этом фургоне?

Тот же стон был ему ответом.

Наступив на что-то липкое, палач вытащил из кармана планшет. Экраном можно подсветить.

Увиденное его не обрадовало. Внутри фургон превратился в бог знает что. На ум пришла вскрытая тупым ножом консервная банка с кильками, обильно залитыми томатным соусом. Вывернутые под острыми углами конечности. Проткнувшие кожу и одежду острые края костей. Проломленные черепа. Свернутые шеи. Смятые лица. И кровь. Много крови. Очень много. И с каждой долей секунды она все прибывает и прибывает, подобно океанскому приливу. Слишком много ран, слишком много литров выплескивается из них.

Опять стон – кто-то есть под телами, поверх которых разлегся Мигель. На первый взгляд внешних повреждений у него не было, но мало ли. Пришлось столкнуть мексиканца и еще двоих, чтобы добраться до стонавшего. Этим счастливчиком оказался Край. Прибавилось ли у него ран и ушибов? Наверняка. Но он и до аварии выглядел так, будто его дважды переехал «БелАЗ».

– Цел?

– Да, – оценил шутку Макс после того, как Заур вытащил у него изо рта кляп.

Теперь вызвать медиков и спасателей, решил палач. Набрать верную – простую – комбинацию из трех цифр, а там уж планшет сам отправит сигнал в Управу и в службу спасения, заодно сообщив координаты. Писк динамика подтвердил, что сообщение ушло.

Подсвечивая экраном, Заур склонился над Мигелем. Может, все-таки жив? Вдвоем они быстрее окажут первую помощь пострадавшим. А потом уж приедут спасатели, примчат кареты «скорой помощи». Ждать осталось недолго.

– Солярой пахнет, – прохрипел Край и выплюнул сгусток крови.

Заур ничего такого не почуял.

На стенке справа замерцала лампа. И тут же сыпануло искрами из-под округлого плафона. Вот теперь Заур увидел темное пятно на куче тел в соседней камере и тонкую струйку, льющуюся с пола, ставшего потолком. Искры упали прямо на пятно. Топливо, вытекшее из пробитого бака, вспыхнуло. Серые костюмы палачей тоже.

Надо было что-то делать, как-то тушить пожар или выбираться из фургона, но Заур стоял и смотрел на огонь. Сплетение оранжевых с голубым отливом языков пламени завораживало, притягивало…

* * *

…Он на Крещатике.

В машине отца.

Рядом – никак не дотянуться! – рыдает Танюшка, пристегнутая к специальному детскому креслу. Очень жарко, все в дыму. Потому что машина горит. Отец навалился грудью на руль. Мама наполовину высунулась из салона через разбитое лобовое стекло. Это она его разбила, когда машина врезалась в светофор. Отец мертв, и потому нестрашно, что волосы его загорелись, а кожа на шее покрылась волдырями ожогов – он ведь не чувствует боли. Зато больно – очень больно! – Зауру. Он верещит от боли. Он горит, одежда на нем горит. Нога и рука застряли, сломаны, острые края костей торчат из плоти…

Аптечка. Желтой кожи, с красным крестом на боку. Отец Заура – хирург. Был. И потому всегда возил с собой инструменты. Заур может дотянуться до аптечки. Он открывает ее и даже в дыму видит блеск скальпеля.

Когда горишь, резать собственную ногу уже не так больно…

А на тротуаре неподалеку от машины стоит и смотрит человек. Он вооружен, он смеется, наблюдая за страданиями детей. Рядом с ним другой, с разорванной щекой. А вот лицо радостно гогочущего в тумане. Дымом, что ли, заволокло? Зато видно, что на предплечье у него…

– Твою мать, дружище! – Чуть выше запястья, единственного уцелевшего, впились чьи-то сильные пальцы. – Ну и выбрал время, чтобы помечтать!

Это привело Заура в чувство.

В ушах звенело так, будто череп превратился в колокол. Почему теперь, спустя столько лет, палач вспомнил о том человеке на Крещатике? Из-за сотрясения в мозге у него шарики замкнуло роликами? Бабуина, того, который с порванной щекой, он не забыл, нашел его и узаконил буквально на днях. А вот то, что Бабуин возле машины отца стоял не один…

– Сгорим, дружище. Давай валить отсюда.

Верно. Заур кивнул не столько Краю, сколько себе. О шутках памяти он подумает позже. А сейчас надо выбраться из горящего автозака.