Ядерные материалы

Затем раздался глухой удар, и лом, испытавший ужасающее воздействие круговерти многопудовых шестерен, свалился у переборки. Впрочем, теперь он более походил на изжеванную уродливую кочергу.

Технические звуки заметно ослабли, гул перешел в иную октаву, где звучала какая-то визгливая нотка, сопровождаемая нерегулярным, но явственно-тревожным стуком.

— Против лома нет приема! Пословица права! — прислушавшись к стуку, произнес с ноткой озабоченного уважения Сенчук. — Привет подшипнику!

— Пламенный привет!.. — пробормотал Крохин.

— Да, эту лебединую песню черта с два исполнишь на бис! — сказал старпом. — Гребем отсюда! Сейчас грянет аврал! Ты видел, как бегают тараканы от мора? Нет? Значит, впечатлишься зрелищем… О! — Поднял к подволоку голову, различив ослабленный переборками истерический вопль сирены.

Выйдя на палубу, они услышали доносящийся со всех сторон торопливый топот матросских башмаков.

— И что теперь? — спросил Владимир, вглядываясь в антрацитовую ночную пучину, поглотившую инструмент диверсии. Все мысли и чувства тонули в гуле и звоне, еще стоявших у него в голове.

— Теперь нам срочно надо ковылять на малом ходу в гостеприимный ближайший порт, — сказал Сенчук, и в глазах его мелькнули шальные огоньки. Доложу тебе с прямотой хирурга-вредителя: судну предстоит охрененный ремонт… А ближайший порт находится — тебе это и дитя без запинки доложит, на глобус не глядя, — на территории США, Вова. Такие дела.

— А… доковыляем? — озабоченно спросил Крохин.

— Не на фелюге плывем и не на пачке «Беломора», до Америки дотянем! уверил его Сенчук.

КАМЕНЦЕВ

Каменцев проснулся от нахлынувшего, как ветер в распахнувшееся окно, беспокойства, толчком разрушившего непрочный, путаный сон. Приподнявшись на локте, всмотрелся в темень ночной каюты, ощущая колющую сердце тревогу, ставшую как бы неотъемлемой частью его существа.

Потикивал, фосфоресцируя стрелками, будильник, стоявший в изголовье, изредка потрескивали переборки, наполненные ровной монотонной дрожью от работавших дизелей, звякал еле слышно от перепадов в вибрации стоявший на откидном столике пустой стакан.

Некоторое время он оторопело размышлял о причинах своего внезапного пробуждения, а потом облегченно и нервно хохотнул, мотнув головой: невроз… Подсознательное беспокойство о невыключенной, кажется, электроплитке в санчасти, на которой он кипятил чай.

Так выключил он плитку или же нет? Может, и забыл. В любом случае волноваться нечего, пожара не будет. Плитка стоит на широкой мраморной подставке, проводка надежная… С друтой стороны, если судно тряхнет или еще что-нибудь… А там — беспомощный Филиппов, накануне пришедший в сознание, но все еще недееспособный, а присмотра за ним уже нет.

Определенно невроз!

Горестно вздохнув, он присел на постели, провел ладонью по лицу, словно стирая остатки сна. Затем торопливо оделся и вышел из каюты.

В коридорах, застланных однотонным серым линолеумом, в пугливой ночной тишине мутно и ровно тлели матовые толстостенные плафоны.

Он открыл дверь санчасти. Филиппов мирно спал, выключенная плитка стояла на месте, и Каменцев, укоризненно качнув головой, отправился восвояси обратно. Однако у трапа, ведущего на палубу, решил переменить маршрут, вдохнуть на сон грядущий свежего воздуха и поднялся наверх.

Океан был спокоен и темен. Огромная прозрачная луна висела в чутком черном небе — отчего-то совершенно беззвездном. В рубках уютно горели лампы. Палубы были пусты. В следующий миг Каменцев заметил две согбенные тени, крадущиеся вдоль нижней палубы. Машинально он последовал за ними.

Таинственные фигуры скрылись в каком-то неизвестном тех ническом отсеке, закрыв за собой стальную дверь. Таясь в тем ноте, Каменцев замер, ожидая невесть каких событий.

Внезапно по корпусу судна пробежала дрожь, за дверью отсека различился невнятный звяк, а вскоре на верхней палубе вспыхнули прожектора и оглушительно завыла сирена.

Из отсека вышли двое. Полоса неверного света скользнула по их лицам, и Каменцев неожиданно признал в незнакомцах Сенчука и Крохина.

Сбросив за борт нечто, похожее на огромный искореженный лом, парочка опрометью скользнула прочь от входа в отсек.

С полминуты Каменцев ошарашенно соображал, что делали в отсеке старпом и его бывший приятель Вова, а после также двинулся прочь, однако, едва ступил несколько шагов, в глаза ему ударил свет мощного фонаря и чей-то язвительный голос констатировал с издевкой:

— Тебе же, Ахмед, говорили, что за этим лекаришкой надо следить круглосуточно, а ты его проморгал…

В следующее мгновение в одежду Каменцева вцепились сильные руки, и, не успел он сообразить, куда его тащат, очутился уже на верхней палубе, где перед ним предстала свирепая физиономия второго помощника Еременко.

— Тащите его в санчасть, — распорядился тот в сторону матросов.

— Я ничего не понимаю… — промямлил Каменцев.

— Поймешь, сука! — многообещающе рявкнул второй помощник.

Дверь санчасти была раскрыта. На койке лежал Филиппов, болезненно жмуря глаза на суетящихся в помещении людей.