Ядерные материалы

— Премного благодарен, только что отлил, — Пробормотал, насторожившись, Сенчук. За гостеприимством восточного человека им усматривалось утонченное вероломство.

— Я хотел бы извиниться перед вами за свою грубость, — начал застенчивым тоном араб. — Но и вы должны меня понять: я прибыл на судно, откуда исчез совершенно непонятным образом опытный моряк, что едва не поставило на грань провала всю экспедицию. А она мне стоила не только огромных финансовых затрат, но и чудовищного, поверьте, нервного напряжения…

— Напряжение и у меня не в дефиците, если хотя бы припомнить те ящички, что сейчас находятся, по вашей, как понимаю, милости, в трюме, — сказал Сенчук, искоса поглядывая на начальство.

— Это — в прошлом! — с улыбкой отмахнулся араб. — К сожалению, я не могу посвятить вас в будущую принадлежность этого груза, поскольку речь идет не о моей персональной тайне… Однако уверяю: никакого дальнейшего беспокойства вам по этому поводу не испытать. Вообще — забудьте! Так о чем я? — Он потер лоб. Вы… в курсе, конечно, о том, что произошло с силовым агрегатом?

— Нет слов! — Старпом сердито выдохнул воздух через широкие ноздри.

— Кто, как полагаете, мог это совершить?

— Я простой моряк, — сказал Сенчук с чувством. — И всегда верил людям, так уж устроено мое бесхитростное сердце… Но вам признаюсь, как родному брату: мне очень не нравится этот… как его… — Пощелкал пальцами. — Ну… мистер из МЧС, вот что! Вы его знаете?

— Ага… — произнес араб растерянно. — Вы думаете…

— Он не морской человек! — предостерегающе покачал головой Сенчук. — А зачем на судне нужна сухопутная крыса? Вас, конечно, в виду не имею, вы тут как отец всем нам…

— Я приму во внимание ваше соображение, — задумчиво проговорил араб. Оно не лишено оснований. Правда, в данном случае у него алиби, он был с капитаном, когда это все… Но я рад доверительности нашего разговора… Сознаюсь: сильно в вас ошибался. Вы авторитетный и опытный специалист. Это — признают все без исключения. Я говорю от сердца, поверьте…

«Я верю всякому зверю. А тебе, ежу, погожу… — подумал Сенчук, преданно глядя в жгучие арабские очи. — А вот с чего ты задним ходом пошел на полном газу — неведомо, но не к добру, точно…» Отставной контрразведчик давно убедился, что порой за добрыми поступками кроются дурные намерения.

— Теперь, — продолжил араб. — Вы, конечно, слышали о выходке доктора, этого мерзавца? Кто бы мог предположить…

— Бог щедро обделил умом этого человека, — скорбно подтвердил Сенчук.

— То есть на судне происходит… — Араб развел руки и судорожно вздохнул, подыскивая слова.

— Конкурс диверсантов, — сформулировал Сенчук.

— Вот именно! И сейчас особенно дороги надежные, дисциплинированные люди. Без сомнения причисляю к таковым вас. И выражаю надежду, что с этой секунды мы забудем все разногласия. Будем же хорошими, верными друзьями!

— Не в этой жизни! — буркнул Сенчук себе под нос.

— Что?

— Весьма признателен.

— Абсолютно не за что! Тем более вы добровольно исполняете обязанности штурмана, а я не потрудился выразить вам ни малейшей благодарности… Вас устроит, если к вашему месячному жалованью я добавлю еще восемь тысяч долларов за дополнительные труды?

— Слова дурного не услышите, — сказал Сенчук, вновь переходя на родной язык.

Араб, ориентируясь на интонацию собеседника, удовлетворенно кивнул и, вытащив чековую книжку из узорчатой кожаной папки, выписал чек.

Торжественно вручил его старпому.

Озадаченный Сенчук механически произнес приличествующую моменту фразу: сенькью, мол, вери-вери мач!

На том и расстались.

Шагая обратно на мостик, Сенчук, охваченный нешуточной тревогой, размышлял, что вся слащавая арабская щедрость имеет под собой наверняка конкретную почву и вызвана, вероятно, задачей ослабления его внимания и вообще попыткой капитальной дезориентации.

Об яхте, должной вскоре подплыть к «Скрябину», Ассафар не обмолвился. Как незаменимый штурман, без которого не дойти до американского порта, он, Сенчук, уже не нужен. Маршрут прост, недолог, и с ним вполне справится помощник. А в порту — толпы наемных морячков, претендующих на куда скромную зарплату. Так зачем же араб расстилался перед ним, как ковер-самолет и скатерть-самобранка? С ним явно пытались играть, заигрывая в доверие. Играть в кошки-мышки…

— А любят в них играть только кошки, — следуя своим мыслям, пробурчал он, удрученно сознавая, что не зря, вероятно, стращал океанской могилой нервного простака Крохина.

Он вытащил из кармана чек, прочитал надпись на фоне, выполненном в виде цветочных кущ и разгуливающих среди них павлинов.

«Цена надписи на этой бумажке, полировщик мозгов, дешевле цены чернил, которыми она накарябана, — подумал с презрением. — Чек для дьявола морского ты выписал, а он взяток не берет, он сам мастак их всучивать недотепам!»

Итак, спасение было в одном: вновь стать незаменимым. И обязательно предотвратить приближение к «Скрябину» яхты.

Как это сделать, Сенчук знал.

И с реализацией данного знания следовало поспешить.