Ядерный принц

"Вот, наверное, и все, о чем я хотел рассказать, одно я знаю, я понял твердо: этот дивный город породил чудовищного монстра. Я не могу четко определить, что он из себя представляет, но с уверенностью могу сказать, что он существует. Более того, он набирает силу и множится. Он крепнет, забирая силу у каждого, попавшего в его сеть.

Странно другое, оказавшись в липких ладонях Ядерного принца, я соприкоснулся с другой неведомой реальностью. Я хочу сказать, что я ВИЖУ его посланников. Хотя, может быть, это и не его посланники. Я могу сказать только, что они не являются жителями материального мира. Это они вынуждают меня дописывать этот дневник.

Я боюсь, что читающий эти строки сочтет меня сумасшедшим. Этого я боюсь больше всего на свете и не знаю, как доказать, что мой мозг, как никогда, светел и ясен. Я ВИЖУ их скорее всего потому, что во мне уже живет, нет, не живет, а находится убивающая частичка этого монстра. Я смертельно болен, и он, живущий во мне, является моим палачом. Получается замкнутый круг: пока человек не соприкоснется с монстром, пока он здоров - он беспечен и считает подобные рассуждения глупой шуткой или бредом сумасшедшего, а когда смерть стоит у тебя за плечами нет времени для познания. Человек - уникальное существо, он может анализировать только то, что видит или может измерить, за этой гранью НИЧТО для него не существует. Человечество подобно стрекозе, которая своими сотнями глаз не может понять и охватить склонившегося над ней мальчишку, и берется утверждать, что мальчишки в принципе не существует, даже когда он пытается наколоть ее на булавку. Я утверждаю, за гранью наших ощущений существует НЕЧТО. Однако боюсь склониться к мысли, что все это относится к разряду непознаваемого, как мальчишка для стоглазой стрекозы...

Я кончил писать дневник и я понял, наконец, зачем я его писал. Это все ради нее. Ради невыносимо любимой женщины, ставшей моим возмездием... Я сижу на работе с раннего утра до поздней ночи, мой кабинет - мой дом. И я все жду, жду, что она придет ко мне. Жду, что она простит меня. Я прожил жизнь, как умел. Да, я делал зло, но ради великой цели. Жестокое время было беспощадно ко всем. Я - не исключение. Но неужели я недостоин прощения? Одинокая лампа светит мне весь вечер, настенные часы отбивают каждые четверть часа. А я все жду, жду и жду..."

...Я вам поведал неземное.

Я все сковал в воздушной мгле.

В ладье - топор. В мечте - герои.

Так я причаливал к земле.

Скамья ладьи красна от крови

Моей растерзанной мечты,

Но в каждом доме, в каждом крове

Ищу отважной красоты.

(Александр Блок )

Сан Саныч кончил читать, мысли, как полусонные реки, текли по извилинам, его мозг обволакивала мгла вечного спокойствия, он отказывался что-то понимать и о чем-то думать, кроме того, что болен и, по-видимому, болен смертельно. Вспомнились лица вчерашних милиционеров и родителей, полнейшее согласие со всеми его действиями и исполнение всех капризов. Сан Саныч мог захотеть жареных ананасов и уверен, что его бедный отец кряхтя потащится куда-то их искать. Когда человек в доме болен и окружающие знают это - жизнь становится невыносимой. Из разговоров сразу исчезает какой-либо намек на будущее. Его нет, его вырезают в мыслях и словах, потому что невинная фраза "давай махнем на побережье следующим летом" звучит кощунством, следующего лета может и не быть. Исчезают разговоры о необходимости покупать одежду, о заготовках на зиму, о ремонте машины, вообще о чем бы то ни было, что может иметь продолжение в месяц или год. Вместе с ними исчезают разговоры о ком бы то ни было, ибо если с этим некто все хорошо - это тебя уже не порадует, а если все плохо, то и говорить не следует. Остаются разговоры только о погоде и еде, и мир сужается до размеров кровати...

Белый кафель стен матово вздрагивает в полутьме, освещаемый неровными всполохами грозы. Тугие крахмальные занавески мертво, словно уродливой формы изваяния, застыли по краям окна. Вспухла исколотая рука, редкие пузырьки воздуха побулькивают в кровавом растворе капельницы. Спинки кроватей, растворяясь в нереальности, плывут и плывут перед глазами. "Если я жил, то зачем?" - всплывает из недр памяти вопрос... День закатился, иссяк поток посетителей. Здесь, внутри клиники, в отделении обреченных, они играют несвойственную им роль пытаются казаться веселыми - и не могут. "Если я жил, то зачем?" - спрашивает сам себя Сан Саныч. Он балансирует на зыбкой грани между жизнью и смертью, между сиюминутным и вечностью, он уже отрешен от реального мира - и одной ногой в небытии.

Змеятся молнии по фантастической формы занавескам, беспорядочно мерцает кафель стен, канонадой грохочут удары. "Ты должен жить," - странным шепотом прозвучало рядом. "Ты будешь жить," - еще уверенней произнес кто-то. "Ты обязан, обязан, обязан. Ты будешь жить!!!" - зазвенело в ушах Сан Саныча, и громовые раскаты вторили этим непонятно откуда возникшим словам.