Ядро ореха

Арслан надавил мощно рычаг катушки, и труба, нехотя приподняв над землею заарканенный конец, лениво стала вздыматься, дыбиться, но вдруг остановилась на полпути и криво-угрожающе нависла над головами

— Вира! Вира! — командовал Карим

— Не идет, говорю — не идет, катушка буксует!

— Пойдет, не пойдет, так побежит! — отвечал Карим и громче прежнего крикнул: — Вира!

Арслан вновь нажал на рычаг и тут же понял, успел понять, что сделал невероятную глупость, согласившись в пылу спора на эту работу.

Труба резко выпрямилась, но катушка не удержала ее вертикально, и черная махина, покачиваясь, по инерции стала падать на Арслана.

— Ай! — уже в растерянности крикнул Карим. — Сматывайся, сматывайся!

Арслан, пытаясь уклониться от стремительно надвигающейся трубы, выпятил неловко рычаг катушки и в тот же миг почувствовал, как страшная тяжесть сдавила ногу, услышал, как с хрустом сломалась кость, и больше уже ничего не услышал — раскинув руки, провалился куда-то... труба с грохотом покатилась по мосткам...

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

1

Четыре человека, четыре занимающих ответственные посты товарища собрались в кабинете управляющего трестом «Калиматбурнефть» Николая Кожанова на чрезвычайное совещание.

Назип Курбанов, парторг конторы бурения, с неразлучною трубкой в руке устроился у окна, ближе к свету; Лутфулла Дияров, буровой мастер, сложив свои крупные, сухие и темные от долгой нефтяной работы руки на коленях, сидит прямо напротив секретаря; Андрей Горностаев, представитель татарского обкома профсоюзов, худой, почти прозрачный, ростом от силы полтора метра старичок, сутулится у самой двери на громадном для него стуле, вид у него невозмутимо-нейтральный, и если бы не блеск смородиновых, живо заинтересованных глазок из-под старомодного на малюсеньком носу пенсне, можно бы решить, что человек этот не имеет к совещанию никакого отношения; и наконец, Митрофан Зозуля, директор конторы: он стоит, опираясь руками на кожановский стол и взглядывая временами не очень ласково на самого управляющего, который насупленно меряет шагами личный кабинет, говорит быстро и убежденно, четко и чисто произнося русские слова:

— Мы знаем, что и сколько сделал Тимбиков. Мы не забыли его рекордов, мы помним их, Николай Николаевич. За эти рекорды мы возносили Тимбикова до небес, шумели о нем по всему Союзу. Это все — правильно. Но верно и то, что Тимбиков искалечил работающего под его началом бурильщика Арслана Губайдуллина, это — тоже правда, и никуда от нее не денешься. За свои славные дела Тимбиков получил достаточно наград, теперь же, провинившись, должен ответить и за свой, мягко говоря, проступок. Я думаю, Тимбиков не побоится понести наказания, он не трус и не подлец, это лишь послужит ему уроком.

— И какого же наказания он, по-вашему, заслуживает? — резко перебил директора Кожанов.

— Я считаю так: снять Карима Тимбикова с мастеров и оставить его в конторе рядовым бурильщиком. Других мнений у меня нет.

— Товарищ Курбанов, как оценивает происшедшее партийная организация?

— Налицо злоупотребление служебным положением, что же еще? Тимбиков, как буровой мастер, принудил бурильщика Губайдуллина к работе запрещенными техникой безопасности методами — вот так.

— Кто может это подтвердить?