Ядро ореха

«Лети письмо с приветом, приди скорей с ответом. Вам, уважаемой и почитаемой, благоверной жене» нашей Маугизе, от нас, мужа твоего Мирсаита, который копает в далеких Березниках землю, многие-многие приветы. А еще я передаю приветы сыну моему старшему Мирзануру и дочке младшенькой Кашифе, сильно по ним скучаю, и то в моих приветах. Кому, сама знаешь, передай приветы, тако же родным всем и близким и другим, кто меня спросит, всех я и не упомню. С приветами на сем кончаю, перехожу к словам. Пишу я это письмо вот о чем: ты уж, Маугиза, теленка продай, стригунка пущай кто-нибудь возьмет и вскормит. Отдай его хорошему человеку, чтобы не загубил. А потому это, что я нонешней зимой приехать никак не смогу. Дела здесь начались большие, удивительные. Ты, Маугиза, возьми детей и приезжай сюда сама, так будет лучше. Тако же передай и соседям, пущай, ежели кто хочет, собираются и приезжают, и еще пущай не беспокоятся, не пропадут и не прогадают, заработки здесь очень хорошие, к рабочему человеку отношение теперь почетное, ежели кто не чурается работы, то делов здесь по горло. Письмо это писал февраля девятнадцатого числа. Остаюсь ждать письма.

Муж твой Мирсаит».

13

Обучение новому делу — специальности бетонщиков — заняло четыре месяца. Конечно же, для гигантской стройки, поднимающейся не месяцами, а днями и даже часами, было это немалое время; но зато новая специальность поставила бригаду Ардуанова в самый центр клокочущего, бурного хода стройки, ввела в прямые, непосредственные взаимоотношения с пятнадцатитысячной армией строителей.

Раньше, когда ардуановцы лопатили землю, они обычно приходили работать в такие места, где до них не ступала еще ничья нога — болота, скалы, буреломы, — и, выкладываясь до последнего, рыли там канавы, котлованы, пробивали туннели, перетаскивали в поте лица горы выкопанной земли; когда же наступал черед самым интересным делам — возведению каркасов, монтажным работам, цементированию, — они уже покидали подготовленную ими площадку.

И по сути выходило, что живут они на особинку, в отрыве от других бригад, одиноко, со своими лишь мыслями и чаяниями. Единый механизм стройки не подгонял их и не поддерживал, не прогонял через бурлящий свой котел — поэтому и были они в вынужденном отдалении.

Теперь же, перейдя в бетонщики, ардуановцы крепко спаялись со слесарями-монтажниками, плотниками, электриками, переплелись в трудовом единстве с бригадами, в которых работали и русские, и украинцы, и белорусы. Быстро росла теперь сознательность их, ардуановцы становились настоящими представителями рабочего класса, легче и скорее понимали истинную цену вещам.

Профессия бетонщика в то же время принесла с собой много дополнительных забот. Она потребовала от бригадира знания не только количества необходимого на предстоящие сутки раствора, но и особенностей его приготовления, умения обращаться с чертежами, понимания таких никогда Мирсаитом-абзый до этого не слыханных понятий, как «опалубка», «заливка», «трамбовка», «конфигурация». Другими словами, кроме общего образования, надо было постигать и техническую грамоту. Ардуанов теперь уже занимался не с остальными парнями, у учительницы Зульхабиры Кадерматовой, а у прораба Бориса Зуева. Когда по вечерам в первом краснознаменном бараке, взявшем обязательство за один год стать бараком сплошной грамотности, его бригада собиралась на очередной урок, занятия начинались и в квартире Ардуанова — в комнате, отгороженной в дальнем конце барака стенкой из двойной фанеры.