Ялиоль и озеро Лиммы

– Великое предназначение?! – Хельга влилась в толпу и пошла вместе со всеми, даже не задумываясь об этом. – Наша дочь рождена, чтобы умереть ради ублюдков, что травили её всё детство?

Идущая рядом женщина недобро покосилась на рыжеволосую дылду, разговаривающую сама с собой, и отошла на шаг, но Хельге было плевать, и она продолжила возмущаться вслух:

– Я повидала этих людишек, да они и мизинца её не стоят! Почему она должна спасать этих жалких трайсов, если те молятся своим богам и знать не знают о жертве Ялиоль? Глупость какая, пускай их боги и спасают! Разве это не справедливо?! Это ведь в их интересах!

Гнев постепенно утих и сменился пробудившимся интересом к происходящему в столице. Гирлянды с развевающимися на них лентами украшали улицу, а доринфийцы бегали вокруг двигающихся вдоль дороги повозок, запряжённых снежными буйволами. Буйволы тянули за собой нарядные платформы, на которых возвышались деревянные купальни, наполненные водой. Они символизировали водную стихию богини, и в каждой такой купальне сидели люди, облачённые в костюмы морских обитателей. Размахивая руками, они хором пели:

Льётся, струится вода-воденица!

Нужно земле и живому напиться!

Неиссекаемым будет исток,

Если ты ценишь каждый глоток!

Выйдет сегодня к нам Мать всей воды,

Ей принесём мы любовь и дары.

Голос её водопадом, дождём

В капельке каждой мы слышим и ждём!

Брызгай, плескайся, и сам омывайся,

И от скверны скорей очищайся.

В тело с водою придёт обновленье,

В ней покаянье и в ней же прощенье.

А ещё они обливали всех водой, уже утратившей к началу шествия волшебные свойства. Дети визжали от радости, когда на них попадали прохладные брызги, но и в глазах взрослых можно было заметить не меньше радости.

И тут Хельга заметила кружаль, он стоял в раскрытой ледяной раковине, которую везла самая нарядная платформа. Лёд сверкал на солнце множеством граней, как драгоценный камень, и не таял, несмотря на жару. Хельга удивилась, но почти сразу нашла объяснение – за платформой, во главе жрецов храма Тутрапан, шёл доринфийский придворный маг Фелискатус. Он высокомерно задрал голову и изредка улыбался, обнажая острые клыки. Длинный чёрный хвост тащился за ним, собирая пыль с мостовой. Видно, он сотворил ракушку с помощью магии и должен был поддерживать температуру, чтобы та не растаяла. Хельга протолкалась ближе к повозкам. Люди начали возмущаться, и пантероид, услышав это, повернулся в их сторону. Его брови на мгновение взметнулись вверх от удивления – разумеется, он узнал Хельгу, – но маг быстро взял себя в руки, и лишь нервно дёргающийся хвост показывал его волнение. Хельга послала ему насмешливый воздушный поцелуй, он презрительно фыркнул, точно кошка, и отвернулся.

«Смотрю, ты не забыл меня, хвостатый! – подумала она со злорадством. – А теперь догадайся, зачем я здесь…»

Пантероид не мог замедлить шаг и остановиться, но Хельга видела, как он нервничает. Пройдя метров двести, он обернулся и снова бросил на неё тревожный взгляд, но сделать ничего не смог. В такой толпе, посреди шумного праздника, только придурок стал бы использовать боевую магию. Впрочем, Хельга не была уверена, что у него не спрятаны в рукаве какие-то козыри, и решила быть настороже.

А тем временем шествие привело людей на площадь, предназначенную для встречи богини Тутрапан. Полукруглое пространство, выложенное мрамором, находилось на краю обрыва, возвышающегося над океаном. Здесь ветер усиливался, он колыхал тяжёлые ветви кипарисов, играл с украшениями праздничных платформ и трепал волосы доринфийцев. Хельга ощутила запах соли и нагретых на солнце камней. Чайки как будто стремились перекричать поющих горожан, кружа над ними в синем высоком небе.

Площадь идеально круглой формы окружал амфитеатр с витыми колоннами, украшенными синими цветами. Три ступени амфитеатра уходили вниз, благодаря чему площадь можно было наполнить водой, точно чашу фонтана. На границе обрыва стояла изящная арка, сквозь которую должна войти богиня. Доринфийцы замерли в ожидании, их взгляды устремились на длинную платформу, где под прозрачным балдахином, на троне из золотого коралла восседал принц Доринфии. По его жесту слуги приподняли балдахин, и Мшантис Крустозус вышел на край платформы. Его наряд из серебристой парчи засверкал, как солнечные блики на воде. Нижнюю часть его лица по-прежнему скрывал голубой шарф, оставляя лишь щель для вишнёвых глаз, свысока глядящих на людей.