Яма слепых. Белая стена. Рассказы

И этот крестовый поход выпал на долю внука Диого Релваса и всех тех, кто понял, что только прочный союз с землей, неприятие чуждых нации идей, уклонение от соблазна подражать тому, что делается за пределами страны, будут залогом ее экономической стабильности, морального единства и сплоченности, потому что каждая страна — это самостоятельный, неповторимый мир. А лучше сказать: «Алдебаран — это целый мир». Точно, так. И мир, который важно уберечь от пустых миражей. Пусть каждый займется тем? что выпало на его долю, и здравый смысл вернется к пастве.

Между тем времена были совсем не легкие. Где была теперь традиционная мягкость нашего народа, такого ласкового, такого наивного? Это были издержки, издержки образования и доступного печатного слова. Плохой пример подавали и дети землевладельцев, которые стали заносчивыми от университетской учености. Возможно, стоило вернуться к временам, когда учение было уделом священников — людей, не способных употребить книжное слово во вред, хотя книгам вообще нужно было бы объявить войну, а часть их, особенно вредную, сжечь и пепел развеять над морем.

Теперь у Диого Релваса было предостаточно времени, чтобы поразмыслить над всем этим.

И хотя внук, боясь увидеть деда случайно задетым копытом какого-нибудь либерального животного, многое скрывал от него, Диого Релвас, следя за жизнью с верхотуры Башни, видел и понимал, что волна народного недовольства идет во всю ширь и вполне может на какое-то время захлестнуть и Алдебаран. На какое?! И весь драматизм положения состоял в том, что он не знал, выпадет ли ему судьба увидеть конец этого безобразия или же он сойдет в могилу среди разгула обезумевшей черни. Он надеялся на бога, что бог не обойдет его своей милостью и дарует ему первое.

Однажды ему показалось, что внук тоже поддался моде бороться за республику, которой следовали многие, оправдываясь тем, что так им будет легче добиться ее падения. Диого Релвас рассвирепел.

— Короля не выбирают, как не выбирают отца, которого должно слушаться! — кричал он, будучи на грани апоплексического удара и указывая Рую на дверь.

А оставшись один, принялся размышлять и с сокрушенной душой пришел к совсем прискорбным выводам: «Люди не в состоянии избрать своим уделом горести, а они — ужасающая примета времени и обрушиваются лавиной, которая способна святого сделать дураком, а героя — трусом».

Тут он закрыл окна и отдался гневу: кричал, бил себя в грудь, точно желал ее разбить, чтобы не пришлось ей страдать от грядущих обид. Бил и кричал до полного изнеможения. А накричавшись до одышки, заснул.

И всегда ему снились сны. Нет, не сны, а, вернее сказать, его преследовали кошмары.

Вот он едет верхом по высокой, очень высокой, покрытой зеленью горе, он даже не думал, что горы бывают такие высокие. На нем новые доспехи, в руках его щит и копье, шляпа земледельца на голове, для того чтобы всем было ясно, кто он такой. Его сопровождают другие всадники, тоже земледельцы, но без доспехов и оружия, в гривы и хвосты их лошадей вплетены, как для боя быков, шелковые ленты. Они едут под звуки выходного марша тореро, исполняемого деревьями, что стали музыкальными инструментами, едут с победным видом, и вдруг среди всеобщей радости и аплодисментов, которыми встречают их красивые женщины, слышится чей-то грохочущий, угрожающий голос. Кому он принадлежит, неясно.

— Кто это едет?! Ответствуйте, кто едет?!

Диого Релвас шепнул одному из сопровождающих, тому, кто ехал в шлеме, закрывавшем всю голову:

— Пошлите его ко всем чертям и не отвечайте…

— Верно, капитан! Должно быть, это еретик.

Предположение, передаваясь из уст в уста, дошло до головы кортежа, где развевалось боевое знамя крупных землевладельцев. Все смолкли, даже лошади не ржали. Слышался только четкий ритм лошадиных копыт, под которыми дрожала перепуганная и притихшая земля.

И снова стал вопрошать голос:

— Кто вы?!

— Кто мы?! Ты нас не знаешь?…

— Знаю, и очень хорошо. Тот, кто едет, спасаясь от одолевающих его мух, в центре, — Диого Релвас.

— Откуда ты меня знаешь? — закричал хозяин Алдебарана, приподнявшись на стременах.

— Я — Зе Педро Борда д'Агуа, тот, кто объездил того коня, что под тобой. Ты считал, что убил меня, так нет. Вот он я, мой бородач! И теперь пути тебе нет, если не скажешь, зачем едешь.

— Так я убью тебя во второй раз.

Ответом ему был взрыв смеха, смеха подонков общества — он это понял тут же, потому что люди приличные никогда не смеются таким разнузданным и бесстыдным смехом.

— Ты слышал, что я сказал? — спросил его разозленный Релвас.

— Слышал, но ты не проедешь!