Ямани: Взгляд из-за кулис

— Это вынужденное решение не доставило Фейсалу радости, но иначе он просто не мог поступить. «Мы добываем слишком много нефти, — не раз говорил он мне, — больше, чем нужно. И не в состоянии рационально использовать доход, который она нам приносит. Мы поступаем так только потому, что вы нас об этом просите. Но впредь мы не будем этого делать, пока не увидим прогресса в деле возвращения арабам их земель». Саудовцы сожалели о введении эмбарго, но объясняли это тем, что Америка во время войны поставляла оружие Израилю. Она направляла из Германии самолеты с военными грузами прямо на оккупированный Синай. Арабы расценивали такие действия как враждебные. Позже конгресс проголосовал за резкое увеличение помощи Израилю. Это переполнило чашу их терпения и сделало эмбарго неизбежным.

О введении эмбарго публично объявил король Фейсал. Он сказал:

— В связи с увеличением американской военной помощи Израилю Королевство Саудовская Аравия решило прекратить все поставки нефти Соединенным Штатам Америки.

И в государственном департаменте, и в Белом доме заявление Фейсала вызвало некоторую растерянность.

Похоже, до последней минуты посольство Соединенных Штатов в Саудовской Аравии получало успокаивающие заверения из «компетентного и заслуживающего доверия» источника, весьма близкого к королю. Смысл этих заверений состоял в том, что, несмотря на словесную поддержку, которую Фейсал, естественно, не может не оказывать своим арабским братьям, он никогда не предпримет действий, которые могли повредить отношениям Саудовской Аравии с Соединенными Штатами.

К несчастью для американцев, эта информация оказалась ложной. А источником ее, если верить служащему, который в те годы работал в посольстве, был не кто иной, как министр внутренних дел принц Фахд.

22 октября к решению Саудовской Аравии присоединились остальные члены ОАПЕК. Эмбарго распространялось и на Голландию, поскольку эта страна упорно отказывалась осудить Израиль, а голландские добровольцы открыто сражались на стороне израильтян.

Голландия заявила, что не подчинится шантажу. Ее твердость заслужила похвалу и одобрение американцев.

Ямани расценивает поведение голландцев иначе:

— Роттердам — крупнейший нефтяной рынок, там находится масса нефтеочистительных заводов. Конечно, прекращение поставок было для голландцев весьма болезненным. Это могло парализовать их бизнес. Они знали, на что идут, принимая свое решение. Но я не считаю, что нужно их за это уважать, потому что не считаю происходившее шантажом.

Ямани называет эмбарго вполне законной политической акцией и говорит, что Саудовская Аравия выступила в данном случае как достойный ученик самих же Соединенных Штатов.

— Как бы то ни было, — продолжает он, — голландцы относились к Израилю иначе, чем другие страны Европейского сообщества. В Нидерландах была группа политиков, которая, как нам стало известно позже, очень тяжело переживала события, происходившие в их стране во время нацизма. И это наложило отпечаток на их действия. По правде говоря, я не понимаю, почему нужно мириться с несправедливостью, которую творит человек, только на том основании, что когда-то он сам был жертвой такой же несправедливости. Прошлое никак не может оправдать поведения израильтян.

Скачок цен, сокращение добычи и эмбарго совпали во времени, и это было шоком для промышленно развитых стран. Западу необходимо было ткнуть в кого-нибудь пальцем и сказать: вот он, главный злодей! Но обвинять было бы не совсем корректно. Кроме того, на такое обвинение последовал бы резонный ответ: «Мы здесь ни при чем, арабские министры нефти действовали независимо». Поэтому мир стал искать виновника среди арабских министров нефти. И под прицел телекамер попала наиболее знакомая физиономия.

— Наши симпатии принадлежат Западу, — непрерывно повторял Ямани, пытаясь объяснить происходящее западным репортерам. — И ваши и наши интересы состоят в том, чтобы совместно трудиться ради общего блага. Мы живем в едином мире. Мы стараемся убедить вас, что вы должны пройти навстречу нам, арабам, свою половину пути. В этом случае все мы узнаем друг о друге много нового и мир станет лучше.

Но чем длиннее становились очереди возле бензоколонок в Соединенных Штатах, тем с меньшей охотой слушали Ямани западные журналисты.

Даже сейчас Ямани чувствует необходимость объяснить тогдашнюю позицию Саудовской Аравии:

— Поймите, наконец: вопросы о сокращении добычи и об эмбарго на поставки нефти в Соединенные Штаты рассматривались раздельно. Эмбарго имело иную политическую природу. По существу, оно не означало сокращения количества нефти, импортируемой Соединенными Штатами. Сами понимаете, если нефть из Саудовской Аравии и других арабских стран уходит куда-то, то Соединенные Штаты обязательно найдут возможность устранить дефицит. Поэтому эмбарго было наиболее символическим из всех наших действий.

Чисто символическим, если верить уроженцу Бахрейна Махди ат-Таджиру — бывшему послу Объединенных Арабских Эмиратов в Великобритании, а в настоящее время одному из лидеров арабского бизнеса в Европе и Соединенных Штатах.