Ян Берзин - командарм ГРУ

Если бы Берзин «все» признал, то как могли остаться неопороченными целый круг лиц, которых Сталин охотно бы уничтожил? Это Е. Д. Стасова, которую он знал как «Герту» в Коминтерне, «Папаша» — M. M. Литвинов, Г. И. Петровский — от всех этих старых большевиков Сталин охотно бы отделался. У наркома внутренних дел РСФСР Григория Ивановича Петровского Берзин был управляющим делами в 1917 году. Литвинова он знал по революционному движению в Латвии. И еще один довод есть у меня: К. А. Мерецков, советский военный советник в Испании при Берзине, заместитель начальника Генштаба, в то время уже был в лапах НКВД. Но потом его освободили. Значит, следователям не удалось собрать против него нужный «компромат».

СМЕРТЬ КОМАНДАРМА

В тот год Сталин и его подручные — Молотов, Каганович, Ворошилов — ежедневно подписывали до 500 смертных приговоров списками. Списки поступали от Ежова. Расстреливали не только на Лубянке. Пропускной мощности старой Лубянки не хватало. Расстреливали в Лефортовской тюрме, в Бутырской, Сухановской, на Матросской тишине.

Конвейер смерти давал сбои: подвалов не хватало, хотя всегда хватало палачей. После того как Ежов убрал подручных Ягоды и тех его подчиненных, которые не годились в палачи или не хотели быть палачами, его отдел кадров набирал новобранцев по путевкам ЦК ВЛКСМ и окунал их в кровавую купель, превращая в «зомби» — бездушных, безотказных нелюдей. Старые «спецы» соревновались с молодыми за пайки, за имущество «врагов народа», получали московские квартиры, «освобожденные» от «врагов народа» и их семей, щедрую зарплату, ордена и медали. Их чины котировались выше, нежели в Красной Армии. Одни из них считали себя революционерами, другие догадывались, что делают грязное, гнусное, по сути, контрреволюционное дело.

Работая в Разведупре, Берзин какое-то время, причем весьма продолжительное, был целиком поглощен агентурной деятельностью за рубежом. И неудивительно было то, что он проглядел начало чудовищного вырождения «соседей» — органов НКВД. Он был напрямую связан с Артузовым, Пилляром и другими «зарубежниками» НКВД, но и они не сразу диагностировали гибельные метастазы рака, охватившие зараженные сталинщиной органы внутренних дел.

Днем и ночью гремела неслышная на воле пальба в подвалах Лубянки. Гремела пальба и в подвалах здания Военной коллегии Верховного суда на улице 25-го Октября. Трупов было столько, что скоро многие из них еще теплыми, с незасохшей кровью перевозили, порой в фургонах с надписью «Мясо», в неостывающий крематорий при Донском монастыре, на Калитниковское кладбище.

1937 и 1938-й были годами истребления цвета революции, цвета партии и Красной Армии. В то же время шло и истребление ленинской гвардии латышского народа. В СССР тогда проживало около 200 тыс. латышей. Многие из них были красными стрелками в отборных полках революционных войск, заслуги которых не раз отмечал В. И. Ленин. Среди них было немало героев, награжденных первым советским орденом Красного Знамени. Среди них была Берзиновская когорта разведчиков. Более трети из них были расстреляны, умерли в ГУЛАГе и тюрьмах, обвиненные в принадлежности к «Центру латышской фашистско-шпионской организации».

29 июля 1938 года по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР Ян Карлович Берзин был признан виновным в том, что «являлся членом руководящего центра латышской националистической организации» и одновременно участником «антисоветского военного заговора» в Наркомате обороны СССР, и приговорен к высшей мере наказания — расстрелу. В тот же день приговор был приведен в исполнение.

29 июля Ян Берзин шел на свой последний «треф» — так называли агентурные разведчики Старика тайные встречи, свидания на явочных квартирах и в других условленных местах за кордоном. Но это был особый «треф»: Берзин шел в подвал дома на Лубянке на свидание со смертью.

Гулко гремит винтовая железная лестница. Его ведут два палача из спецкоманды. Вот и специально оборудованный для тайной казни низкий каменный мешок без окон и дверей. Стосвечовая голая лампа в серой решетке, бетонный пол с кровостоками, ведущими по чуть пологому полу к зарешеченной дыре, стены, завешанные толстыми и плотными веревочными матами с рыжими пятнами и полосками на уровне головы — кровавые нимбы расстрелянных. И кровостоки, и решетки тоже рыжие от потоков крови. Запах аммиака, дезинфекции, как в сортире. Сбоку — рукомойник с одним краном, наверное, для палача.