Янтарь

Это было просто невыносимо и слишком жестоко — ощущать всю боль любимого человека, чувствуя каждой клеточкой тела его агонию, но быть таким беспомощным, не в состоянии сделать совершенно ничего, чтобы облегчить эту боль и муки!

Первым на пороге появился взъерошенный Гром, спотыкаясь об отца, который упал как раз поперек порога, но тут же хватая меня и Злату без какого-либо усилия, словно мы были всего лишь невесомыми котятами, буквально за шкирку оттаскивая нас в другой угол комнаты сразу за кроватью. где лежала едва дышащая Мия.

Наш карапуз не был монстром!

У Мии были сломаны ребра!

Север был не просто растерян!

-..Я помню, как мы нашли с Севером новую пещеру в горах, — вдруг проговорил тихо Нефрит, чуть улыбнувшись, но все еще не поднимая глаз на своего отца, — Даже не знаю сколько нам было, но кажется очень мало, судя по тому, что всем взрослым Кадьякам мы едва доходили до бедра своими макушками. Эта находка казалась нам чем-то волшебным! Мы уже представляли, что это наш будущий дом и наша нерушимая крепость, пока нас не выследили старшие Беры и попытались выкурить из нашей пещеры…

А теперь, глядя на то, как сладко спит малыш Гранит на груди своего кровного — язык не поворачивался назвать Карата так, но все таки — дедушки, уже не верилось, что еще каких-то пару часов назад мы все были готовы лишиться чувств от ужаса происходящего.

Как это было заведено у нас!

— Да, стоял такой крик и рычание, что было слышно даже внизу в нашем городе, а когда я поднялся наверх, то увидел, как наши малыши все в крови, укусах и ранах дрались со старшими и более сильными Кадьяками, стоя спиной к спине, но никого не подпуская ко входу в свою пещеру.

— Мию нужно доставить в больницу! Если ее внутренние повреждения слишком сильные и опасные, сами мы ничего не сможем сделать!

— Проснись, маленький медведь, — прошептал Карат, склоняясь над крохой и касаясь кончиками своих окровавленных пальцев ротика малыша, оставляя следы крови на его белом личике.

Малыш просто пошевелился и сломал ей ребра!

Я умирала вместе с ним каждую секунду, утопая в бесконечном и бескрайнем океане его ада, захлебываясь его болью и беспомощностью.

— Нефрит был с рождения настоящим воякой. Пытался укусить медведицу, когда я откинул ее от сына, чтобы она не успела навредить ему, даже не смотря на то, что едва дышал после рождения с забитым носиком и ртом.

Что уж было говорить про отца!

Распластавишь на кровати, и сжимая в кулачках клочки своей одежды, она была в агонии, стараясь не кричать и не пугать малыша и Севера, держась изо всех сил не то в беспамятстве, не то в обмороке белее снега, и кусая губы в кровь, но не в силах открыть своих ясных глаз.

— Ну-ка, цыц, сопля!!!

И лишь Гром держал себя в руках, в данный момент сосредоточенный немного на ином, когда рявкнул. рассматривая Карата напряженно и недоверчиво:

Мужчина буквально массировал животик, словно пытался своими прикосновениями утихомирить карапуза и не дать ему совершить роковую ошибку, которая будет стоить его маме жизни, пока я глотала желчь и пыталась собраться с мыслями.

— …если Север сейчас спуститься вниз, то последний куплет допеть они не успеют!

— Ты веришь мне?

Я испуганно покосилась на Лютого, который клацнул своими клыками от злости и ярости, когда я была уверена на все триста процентов, что если бы ситуация была иной, он бы не задумываясь кинулся в свои земли, сколько бы времени это у него не заняло, чтобы найти и жесткого наказать каждого обидчика своего милого младшего брата, даже если малыш уже давно вырос, и стал тем самым великим воином и опорой для отца и брата, как и обещал.

Я подпрыгнула на полу, лишь в эту минуту ощутив, как сильно сжимаю руки Златы в своих ладонях, и как задыхаюсь от спез, но дрожащие ноги не держали меня, а комната стала расплывчатой пеленой, словно паутиной, не пускающей вперед.

Злата с нескрываемым восторгом и любовью посмотрела на своего прекрасного белокурого мужа. думаю, ярче всех нас представляя его совсем крошкой в руках своего отца, но уже такого «клыкастого».

Первая струйка крови потекла на мокрые от пота мучающейся девушки светлые простыни, когда я коснулась кожи ножом ровно в том месте, где показывал Карат, не дыша и боясь даже подумать о том, что будет потом.

Каждая мучительно долгая секунда была словно смерть!

Особенно учитывая тот скромный факт, что по настоящему петь умел только Карат, а все остальные его яростно поддерживали кто как умел, но зато от всей медвежьей души и теми самыми ушами, по которым стадо медведей еще в глубоком детстве пробежало!

То, что Карат нахмурился явно было не самым лучшим признаком, когда мое сердце, сделав передышку лишь на пару ударов с появлением старшего из Кадьяков снова забилось глухо и истерично в ожидании неминуемой беды.

— Кто тронет настойку на орешках, вырву руки и вставлю в жоп….

Заберите Севера, и уведите его из дома.