Янтарь в болоте

Некоторое время алатырница и ее соседка помолчали, занятые своими делами. Ульяна вышивала бесконечно сложный красно-золотой узор по белому гладкому полотну, Алёна безуспешно пыталась увлечь себя книгой. Вскоре она обратила внимание, что собственно рукоделием занималась одна только боярышня Вяткина, остальные девушки даже не открывали корзинки. Оживленно болтали двумя группками, то и дело слышались незнакомые имена и смешки, и собрались девицы на эти посиделки, похоже, только чтобы посплетничать.

Пару раз Алёну попытались втянуть в разговор вроде того, который был за ужином, но она лишь невнятно отмахивалась, не прислушиваясь, и вскоре девицы потеряли интерес.

– Зря ты все-таки так с ними, житья не дадут, – вдевая новую нитку, заговорила Ульяна.

– Захотят – и без этого не дадут. Тебе же вот не дают. Отчего ты у них на побегушках? Твой отец высокий чин имеет, при князе, и братья старшие есть, не бедная сиротка…

– Матушку расстраивать не хочу, – вздохнула Ульяна. – Она болеет сильно. Я вот для нее шью платок, красиво?

– Очень, – искренне похвалила алатырница. – А что с ней?

– Хворь у нее незаразная, – поспешила заверить девушка. – Но чахнет на глазах. Лекари руками разводят, уж кого только отец ни звал! К Озерице самой на поклон ходил – не помогла. Сам не свой потом седмицу целую был, мрачнее тучи. Нам не сказал, но, думаю, дева озерная велела с нею проститься, – вздохнула Ульяна.

– Сочувствую, – пробормотала Алёна, уже жалея, что затеяла этот разговор.

– Матушка очень переживает, что у меня подруг своего круга нет, да и замужней меня хочет увидеть, счастливой. Вот я и пытаюсь. Подружиться не вышло, но хоть для отца видимость. Это нетрудно, им главное не перечить, тогда злословить быстро надоедает. Не хочется матушку обманывать, но правда ее слишком расстроит, пусть так. Ты не думай, они не такие уж плохие. Пока Людмила не появилась, тут спокойно было: мы хоть и не подружились, но и не ссорились. Яна очень из-за веснушек своих переживает, а отец сводить не велит – он из Соленого уезда сам и очень сердится, что здесь люди не понимают красоты солнечных поцелуев. У нее и матушка вся такая, в крапинку. А Павлина очень молчаливая и тихая, сама в себе. Странная она, но за Людмилой хвостом начала ходить. Было еще две девушки, но они замуж вышли, им уже не до наших посиделок. И Светлана вот теперь… Только, мне кажется, она очень ревнует, что Людмила тут надо всеми негласно встала, и злится, а спорить не может.

– Ясно. Спасибо, – пробормотала Алёна. Вот тебе и дурочка малахольная… Поболтать она любит, да только ума от этого не теряет. – Значит, нам остается поскорее выйти замуж. У тебя есть кто на примете? – спросила без задней мысли, но Ульяна вдруг смешалась и даже как будто испугалась вопроса.

– Нет, что ты, какое там! Кому я интересна, когда рядом такие красавицы!

Говорила она будто по писаному, но именно потому Алёна не очень-то поверила. Точно имелась какая-то сердечная тайна!

Она собралась было спросить, но одернула себя. Зачем в чужую душу без приглашения лезть? Самой бы небось не понравилось, если бы ее расспрашивать начали? То-то же!

Алатырница опять замолкла, опять уткнулась в книгу. Только буквы вновь разбегались перед глазами, а мысли вернулись к воеводе Рубцову.

Отчего-то в голове крепко засели, а теперь вдруг вспомнились слова Светланы о русалках. И вроде умом понимала, что ничего с Янтарноглазым не случится, коли не случилось за минувшие годы, но с каждой минутой тревога крепла. А ну как именно сегодня беда стрясется? И Алёна никак не могла понять, не то впрямь янтарь в крови чует неладное, не то она придумывает сгоряча, потому что очень хочет опять увидеть воеводу.

Алатырница прекрасно знала, что речные девы бывают разные. Вблизи топи в чудовищ превращались не только те мертвецы, что остались без последнего благословения Матушки и без достойного погребения, но зачастую и похороненные по всем правилам, так что покойников там было заведено сжигать. В бесчисленных реках и озерах Мохового уезда водилась сплошь злая на весь свет нежить – утопленницы, самоубийцы, жертвы нашествий болотников. Сколько их сгинуло с малыми селами и хуторами! Южные русалки заманивали, зачаровывали, душили, топили и жрали. Власти над взрослыми женщинами и девушками почти не имели, только девочкам могли навредить, а вот мужчину при встрече с русалками очень мало что могло спасти.

Им еще в алатырной школе рассказывали, что северные русалки куда чаще иные. Не вставшие покойницы, а водные духи, внучки Матушки и жены водяных. Они гораздо спокойнее и добрее, спасают тонущих, особенно детей, охраняют посевы от засухи и могут разве что подшутить.

По-хорошему возле самого Светлояра нежити вообще неоткуда было взяться, не позволило бы такого ни озеро, ни его хранительница. Но Алёна за годы учебы и за время службы слишком привыкла беречься от нежити и защищать окружающих, и сейчас мысль о возможной угрозе, да еще не абы кому, грызла ее изнутри.