Янтарная комната

— Вспомнил, — пробормотал он, поглядывая на меня. — Читал твои статьи об Атлантическом океане… Там все вздор… Не перебивай… Вздор… Но в одном ты прав… Молодые опускания дна… Они продолжаются… Его страна, — он кивнул на портрет, — уходит на глубину…

— Не понимаю… Кто он?

— Не торопись… Его соплеменники обрабатывали эти камни… Видел руку девушки? Более совершенной руки не изваял ни один скульптор Земли за всю историю бесчисленных поколений. А орнаменты! Ты где-нибудь видел такое?..

— Нет, — признался я.

— Еще бы… Их искусство остается непревзойденным.

— Это все вы извлекли со дна океана?

Старик презрительно усмехнулся.

— Это вернул океан. Тот, кто спустится на дно… — Он умолк, не окончив фразы, и отвернулся.

— Найдет Атлантиду, — подсказал я.

— Зачем искать, — он раздраженно передернул худыми костлявыми плечами. — Она давно найдена. Она вокруг. Мы находимся в центре юго-восточной провинции. В двадцати милях к северу расположен Великий восточный порт. Отсюда их суда плавали к берегам Африки и к Средиземному морю. На склонах этой горы, превратившейся в остров, была большая обсерватория.

Он говорил так, словно видел все это собственными глазами.

— Откуда вы знаете? — не выдержал я.

Он не рассердился. Внимательно посмотрел на меня. Потом тихо заговорил, словно рассуждая сам с собой:

— Я очень стар… Доживаю последние месяцы, если не дни… Всю жизнь я посвятил одной мечте. Хотел вернуть людям утерянное звено великой цепи их истории. Надо мной издевались. Одни потому, что были умны, боялись и завидовали, другие — потому, что были глупцами. Но я поклялся ему, что не отступлю, — старик указал в альков, — и старался сдержать клятву… Здесь собрано все, что удалось собрать за семьдесят лет. О каждом из этих камней можно написать книгу… Сейчас у меня не осталось ни сил, ни денег. На родине я объявлен уголовным преступником, который украл и растратил состояние целой семьи… Своей семьи… Ты понимаешь?.. Эти камни поглотили все. И будь у меня еще больше… — он махнул рукой.

— Но почему вы не написали об этом?

— Сначала потому, что был молод и глуп. Хотел узнать больше и сразу потрясти мир открытиями… Потом, когда поумнел, знал уже так много, что… мне не поверили. Историей его страны, — он снова кивнул в сторону портрета, — хотели заниматься многие, а доказательства были только у меня. Знаешь, что сделали с моей первой рукописью? Это был научный трактат, а его издали как фантастическую повесть. Я чуть не сошел с ума. Подал в суд, и меня же объявили безумцем. Вторую книгу вообще отказались печатать. А когда я хотел издать книгу сам… у меня уже не было денег…

— Но неужели во всем мире не нашлось…

— Молчи… И твоя страна не пожелала бы иметь дела с сумасшедшим. Требовали доказательств подлинности всего, что хранится здесь. Это было кощунством. Я готов перегрызть горло тому, кто не верит, но не унижусь до доказательств, что я не лжец.

— Какие доказательства? Разве эти памятники не говорят сами за себя? Я не специалист, но…

Старик презрительно усмехнулся.

— Это видно, — пробормотал он, вытирая слезящиеся глаза грязным платком, — это-то видно… А вот те, кто понимает… им нужны доказательства! Они знают, что старый ди Ривера после смерти Жака Дюваля всю жизнь работал один. У него нет свидетелей… Он мог подделать документы, музейные книги. Он мог сам своими руками изваять все эти колонны, орнаменты, арки, ходы камнеточцев, руку девушки… Хи-ха-ха-ха…

Его визгливый смех разбудил эхо этого странного зала. Старик уже умолк и снова тер глаза платком, а смех еще звучал где-то вдали за двойным рядом каменных колонн.

Мне стало не по себе, и я подумал, что люди, называвшие его безумцем, были недалеки от истины.

— Нет, — сказал он, как-будто опять угадывая мои мысли, — нет-нет. Это все гораздо сложнее, чем ты предполагаешь… Но довольно… Мне не следовало говорить об этом… Иди!.. Пора запирать музей.

— А как же портрет, — запротестовал я. — Кто изображен на нем?

— Хочешь знать?

— Хочу.

— Я мог бы отделаться от тебя небылицей, — пробормотал ди Ривера, — или просто выгнать за назойливость… Не обижайся… Я выгнал отсюда не одного любителя чужих тайн, особенно из стаи журнальных брехунов… Ненавижу их… Этой участи не избег и достопочтенный сэр Френсис Сноудон из Королевского общества… Глупец пытался рассуждать, что здесь он видит памятники критской культуры, а не то, что здесь есть. Видел бы ты, как он улепетывал. Я вышвырнул вслед его портфель, котелок и зонтик… Но с тобой иначе: не скажу, что бы ты мне понравился. Я еще не раскусил тебя. Впрочем, пожалуй, кое-что расскажу тебе. На твоей родине о моих работах не слышали… Но ставлю условие: ты не превратишь это в занимательную басню для простаков. Во всяком случае, пока я жив. Обещаешь?..

— Вы хотите, чтобы я сохранил в тайне ваш рассказ?